невозможности контроля, то ли из-за вторичности по сравнению с другими новообразовавшимися проблемами, то ли в награду за «безупречную» работу «Совэкспортфильм» отпустят в свободное плавание без идеологических и финансовых обязательств, кроме собственных долгов по зарплате, коммунальным платежам и так далее. В 1990-м организация имела восемьдесят семь представительств, и из-за упомянутых долгов, прекращения поддержки и патологической нерентабельности бо́льшая их часть закроется в течение года. Многие сотрудники — главным образом, из Западной Европы — в Россию уже не вернутся. Вот и многократно упоминавшийся Валерий Нарымов останется жить в Италии.

Однако перенесёмся обратно в 1987-й. 2 января в «Аргументах и фактах» вышел важный материал «Трудная судьба»[1115]. Это был ответ читателям на множественные письма примерно такого содержания: «Узнали из газет, что 28 декабря 1986 г. в Париже умер Андрей Тарковский. Нас удивило и само сообщение, и тёплый тон в отношении человека, который покинул Родину. Чем это объяснить?» Неназванный по соображениям безопасности автор отвечал: «Недоумение читателей, без сомнения, искренно, но, к сожалению, лишено понимания тех важных перемен, которые начались сегодня в духовной жизни нашего общества. Фильмы А. Тарковского „Иваново детство“, „Андрей Рублёв“, „Зеркало“, „Солярис“, „Сталкер“[1116] неизменно вызывали живой интерес, горячие споры. Было и непонимание и неприятие со стороны тех, кто руководил культурой, в ней не разбираясь. Можно не сомневаться, разлуку с Родиной, отрыв от родной почвы он переживал тяжело. Как знать, не потому ли и ушёл он из жизни безвременно — ему было только 54 года. Но его искусство пережило его самого и возвращено народу… Нелегкая, даже трагическая судьба незаурядного советского кинорежиссёра, народного артиста РСФСР Андрея Арсеньевича Тарковского вновь ставит вопрос о внимании к „человеческому фактору“, с новой силой взывает к бережному отношению к таланту». Автор говорит только о советских работах мастера, потому возникает вопрос, что именно «возвращено народу»? Однако, в любом случае, подобная публикация — явный признак перемен, хотя с момента смерти режиссёра прошло лишь несколько дней, а его тело ещё не было предано земле.

На похороны мастера из СССР были готовы выпустить всю семью: не только отца и сестру с супругом, но даже племянников и родных Ларисы. Потому в Париж полетели решительно все, кто хотел и мог, а именно Марина Тарковская с Александром Гордоном, старший сын Арсений и множество людей со стороны вдовы режиссёра, включая Ольгу Кизилову с мужем. Ситуация переменилась настолько, что впоследствии Госкино даже компенсировало всем участникам часть расходов, оформив поездку на похороны, как командировку.

Отец Тарковского прилететь не смог по состоянию здоровья. Впрочем, согласно воспоминаниям[1117] Гордона, позже выяснилось, что, подавая заявку в посольство, Лариса не включила в список приглашённых ни его, ни Марину, ни старшего сына мужа… Вообще никого, кроме собственных родственников. По счастью, этот документ не играл никакой роли. Символическое прощание поэта-отца с сыном-режиссёром состоялось на премьере «Жертвоприношения» в Москве. Вряд ли кто-то в зале на том сеансе переживал фильм острее, чем Тарковский-старший.

Марина настойчиво просила Ларису всё-таки сделать так, чтобы маршрут её брата окончился на кладбище в Москве. После всех мытарств, об этом и речи идти не могло.

Добиться для Андрея места на русском участке кладбища Сен-Женевьев-де-Буа было трудно в силу неоднозначности его статуса для французской стороны. Если в Италии он уже имел официальные документы беженца, то здесь так и оставался то ли желанным гостем, то ли пациентом… Хлопоты взял на себя Владимир Максимов, который, напомним, когда-то умело организовывал пресс-конференции режиссёра. Это потребовало времени, потому отпевание и похороны состоялись лишь 5 января[1118]. Литургическое прощание прошло в соборе Александра Невского, расположенном по адресу rue Daru, 12, легендарном для русского зарубежья храме. Здесь отпевали Ивана Тургенева, Ивана Бунина, Фёдора Шаляпина, Василия Кандинского. Здесь будут отпевать Булата Окуджаву.

Кроме членов семьи, на церемонии присутствовали Робер Брессон, Клаудио Аббадо, Марина Влади с Леоном Шварценбергом, Мстислав Ростропович, Галина Вишневская, Отар Иоселиани, Владимир Максимов, Виктор Боровский, Мориц де Хадельн с супругой. Были и представители правительства Франции, а также советские официальные лица: кто-то из посольства, Игорь Бортников из «Совэкспортфильма», советник по культуре Сокович с женой. Прислали мемориальный венок «от Союза кинематографистов» — то есть от тех людей, которые подписывали процитированный выше некролог из газеты.

Статус Тарковского не был понятен не только французской, но и его родной стороне. У гроба стояла икона — копия «Троицы» Андрея Рублёва. На лестнице храма Ростропович сыграл на виолончели «Сарабанду» Баха[1119]. Сколько смысла сейчас видится в том, что именно так назван и последний фильм Ингмара Бергмана с Эрландом Юзефсоном. Происходящее снимал Эббо Демант со своей группой.

Кто-то из гостей привёз мешок русской земли. Гроб несли не друзья, не поклонники, не товарищи и не члены семьи, поскольку выбор конкретных людей из числа гостей мог бы быть трактован в политическом смысле. Тарковский отправился в последний путь на руках то ли служащих кладбища, то ли полицейских… Такое обстоятельство лишний раз подчёркивает, что у режиссёра не было «дома» ни в каком смысле этого слова. Он так и не появился: его похоронили в могилу белогвардейского есаула Владимира Григорьева. Удивительный кульбит судьбы! Сразу вспоминается множество упоминавшихся высказываний о том, как Андрей походил на этот типаж. Всплывает в памяти и роль в фильме Гордона «Сергей Лазо», которую Тарковский написал для себя сам, когда помогал другу в работе над сценарием. Впрочем, складывается впечатление, будто всё в своей жизни, включая могилу есаула, он придумал сам.

Григорьев был белым эмигрантом и долгожителем. Родившись в 1895 году, он закончил свои дни в 1973-м, то есть с момента его смерти не прошло и пятнадцати лет. Однако, на обсуждаемом кладбище так принято: если за могилой долго не ухаживали, то давалось разрешение на подзахоронение. Добавим, подобное место и стоило значительно дешевле. Тем не менее вряд ли произошедшее следует объяснять сугубо экономией. Кстати сказать, сразу возникло очередное недоразумение: на надгробном камне Тарковского в качестве года смерти указали «1987».

Маршрут режиссёра на этом не заканчивается. В первую годовщину, 29 декабря 1987-го, его перезахоронили в отдельную могилу.

Три года спустя Андрею присудили Ленинскую премию. Это был последний в истории случай её посмертного вручения и наиболее очевидный прецедент того, как награда давалась ради представительности списка удостоившихся, а не ради лауреата. На тринадцатую годовщину — Тарковский отметил бы это совпадение — открыли музей на его родине, в городе Юрьевце. Потом такие учреждения возникли и в других городах. Потому может режиссёр и верно написал