с выдачей пособий по «безработице», а отправления в последний путь за счет усилий двух-трех более доверенных и приближенных, которые, скорее всего, в свое время тоже последовали бы вслед захороненным в лесах и болотах.

С 1998 года денежные содержания резко сократились, а к 2001 и совсем иссяк источник. Теперь, все финансы, ставшие личными средствами, Пылевы вкладывали по своему разумению, что приносило обычно убытки. Президент «Русского золота» умудрялся поставить ведение своего бизнеса таким образом, что вкладываемые братьями суммы приносили прибыль, но не соответствующую вложенному. Появлялись то издержки по предъявленным претензиям за неуплату налогов, то предложения участия в чем-то пополам, после чего свою долю «Петрович» возвращал сразу, а чужие возвращались с задержками, поскольку использовались им по личному усмотрению. Все предложения, кажущиеся выгодными, скажем, оставленные в виде залога за кредит, выданный Пылевым Андреем, фешенебельные квартиры и передача в собственность двух рынков, оказались неликвидными за те суммы, а рынки и совсем скоро перестали существовать. Александр Петрович, будучи старым и опытным мошенником, ибо отбывал за это срок еще при Союзе в семидесятых годах, умел просчитывать хотя бы пару шагов вперед, редко ошибаясь.

Арест самого Андрея Пылева в Марбелье. 2002 год.

Так, понимая, что нависшая несколько лет назад угроза может привести к аресту, поскольку количество показаний на него на сегодняшний день сравнимо лишь с количеством показаний на Пылевых, бизнесмен организовал кражу ценностей и дорогих картин из своего дома в Ницце на несколько десятков миллионов долларов, а затем, через несколько лет, когда Андрей Пылев дал согласие подтвердить показания брата[155], Александр Петрович Таранцев бесследно исчез. Наверняка сейчас наслаждается видом на берег и волны какого-нибудь моря или океана в окружении своего «украденного» богатства.

Кто знает, возможно, Марк Волошин может присоединиться, составляя ему приятную компанию…

Первый арест, и это уже интересно, повлек за собой привычную для таких случаев тактику ведения переговоров, направленную на возможность и «рыбку съесть, и на банане покататься».

Оперативным сопровождением расследования Краснопресненской прокуратурой дела об убийстве мужа Надежды до начала 2000 года занимался РУОП, но быстро взлетевшая структура зарвалась, подавляющее большинство арестов было направлено на выманивание денег, налаживания связей, ради выгоды, о чем говорили увеличившееся благосостояние «трудящихся» и растущее спокойствие шпаны. Всегда проще было договориться, чем «сесть», ведь вину еще доказать нужно.

Мой знакомый Андрей Саратов, к маю 2001 года с рядом своих подчиненных, поменяв структуру, переехал из здания на улице Шаболовка, дом 6, поближе к центру в Управление Собственной Безопасности МВД РФ в подчинение генерала Ромадановского. Это, скорее всего, спасло их от некоторых неприятностей, подарив неприкосновенность.

В 2000 же году, ближе к лету, его заместитель Дмитрий, не станем упоминать его фамилии, ибо он еще «при погонах», попросил подъехать в скверик, расположенный за киноконцертным залом «Пушкинский». Он пробыл несколько часов в кабинете Трушкина, вынужден был отвечать на некоторые неприятные вопросы, пока не под протокол. Вряд ли до этого дошло бы дело, но беспокойство после этой беседы не покидало его еще довольно долго. При появлении в моем поле зрения полковника, я не заметил на его лице привычной улыбки[156]:

– Привет!

– Что-то случилось?

– Дааа, есть пара человек… – не живется им спокойно…

– Проблемы?

– Скорее у твоих знакомых… – Он знал меня, как и Андрей Саратов, как человека, занимающегося сбором информации по заказу, урегулированием некоторых вопросов и конфликтных ситуаций, знающего добрую половину деловой Москвы. По их мнению, среди моих клиентов были многие криминальные элементы, бизнесмены, в том числе и они с шефом, что и было во многом правдой. По этой легенде имел я общение и с «медведковскими», а посему не составляло труда передать им что нужно.

Почему Трушкин решил воспользоваться этой связью? Все просто. Еще в дни, предшествующие убийству Солоника, я передавал некоторые записи, конечно, урезанные, Андрею Саратову. Просил он иногда сделать дубликаты и для коллег с «Петровки». Этими коллегами и были Трушкин «со сотоварищи», тогда еще только задумывающиеся заниматься «Триадой»…

– Каких же именно?

– «Ося», «медведковские»…

– «Медведковские»?

– Ну да – Пылевы… Андрей, Олег… – В том, что их знают ничего особенного или удивительного не было – о них шли разговоры открытым текстом еще до 2000-х, правда, в них не было ничего стоящего, просто фамилии, предположения, некоторые акценты, все, как у всех остальных, но пока без конкретики…

– Это тебе только удалось узнать… или это информация имеет какую-то давность?

– Да не в этом дело… Предложение… так сказать, только озвучено. Думай ты… думай, как преподнести им, я вот лично не знаю, что с этим делать, хотя поначалу кажется обычным предложением – Пылевы им бабки, дольку и расход… ну в смысле – сотрудничество, поддержку…

– А с чего братьям поверить в такой бред? Чем их можно прижать-то? Солоником? Так они краями… Там «Ося» рулил и принимал решение… пусть и «Зема»… Ну не важно – на Пылевых есть что-то конкретное?

– Полный расклад…

– Хм… Что-то не вериться… – К этому времени я уже прекрасно знал, что перепуганный Грибков никак не может остановиться и милиционеры уже сами перестали понимать, где в его словах правда, а где вымысел. Он рассказал что знал, потом, понимая, что если перестанет интересовать, будет переведен в обычную тюрьму, где его достанут в два счета, как Нелюбина и Зеленина. А значит, рассказанное им должно перевешивать все, что могли предложить Пылевы, которые на этот, третий раз его прощать не собирались.

Не то чтобы информация была исчерпывающий – на Пылевых-то пока как раз почти ничего особенного: домыслы, предположения, личные впечатления, попытки выводов. Будучи в течении полутора лет водителем и охранником Олега Пылева, он безусловно что-то видел, но это были крохи. Об Андрее знать он почти ничего тоже не мог. Но он многое рассказал об их подчиненных, некоторых убийствах, в том числе совершенных пяти своих, от которых у оперов кровь в жилах стыла.

Понимая не только огромность массива показаний, но и их шаткость, предложение о переговорах – хороший ход, к тому же проверенный на опыте и опробованный временем.

– Я так понимаю, что это их «говорящая голова» наплела достаточно. Это нормальная практика…

– Так-с… А я-то тут причем?.. – Этим вопросом хотелось узнать – есть ли что-то на меня, напрямую спрашивать, значит доверять, а собеседник и фамилии моей настоящей не знал… Фамилию и настоящих данных моих пока никто из милиционеров не знал, на игровой площадке фигуры с моими «опознавательными знаками» (убитые мною) еще тоже не