погода тогда еще теплая, а лес и остальная природа в тех краях красивые и чистые. Дождь и распутица конца сентября создали бы совсем другую атмосферу восприятия романа, и читать его было бы куда менее приятно. Если бы Алехин и его товарищи ползали не по сухим и чистеньким опушкам, а по непролазной сентябрьской грязи, то, наверное, они были бы менее симпатичны читателям, пусть даже только на уровне подсознания.

В результате Мемельской операции сухопутная связь группы армий «Север» с Германией прервалась. Гитлер не воспользовался существовавшей в конце августа и в первой половине сентября возможностью отвести войска из Прибалтики в Восточную Пруссию, используя сухопутные коммуникации через 30-километровый коридор у Тукумса. Впрочем, насколько реальна была такая операция — большой вопрос. Фронт группы армий «Север» был растянут от Нарвы до Тукумса. Благополучно осуществить быстрый отвод войск к германской границе было чрезвычайно трудно. Войска бы тотчас подверглись атакам превосходящих сил трех советских Прибалтийских и Ленинградского фронта, и группе армий грозило бы расчленение. Поэтому назначенный в конце июля новый командующий группой армий «Север» Фердинанд Шернер, как и его предшественник Ганс Фриснер, предлагал отвести группу армий в Курляндию, что было сделать все-таки легче, чем достичь Восточной Пруссии, так как рядом с Курляндией находилась самая мощная — рижская группировка немецких войск. Но Гитлер с этим не согласился. В дальнейшем Шернер все-таки успел отвести войска в Курляндию, проскочив в «бутылочное горло» под Ригой, и Гитлер одобрил это решение, когда стало ясно, что в Восточную Пруссию уже не пробиться.

В «Очерке о боевом пути 2-й гвардейской армии», вышедшем в 1971 году, отмечалось, что к исходу 18 августа «По решению командования фронта оборона Шяуляя усиливалась также соединениями 5-й гвардейской танковой армии, которые к этому времени уже вышли в район восточнее города». Так что 17 августа никакой переброски 5-й гвардейской танковой армии фиксировать вражеские агенты не могли просто потому, что она еще не началась. Да и армия была основательно потрепана в предыдущих боях, и особо мощной силы для наступления не представляла. Таким образом, не остается сомнения, что 5-я гвардейская танковая армия использовалась тогда для обороны Шяуляя, а отнюдь не готовилась для наступления на Мемель. Шяуляй отстоять удалось, но противник смог прорваться через позиции 51-й армии, выйти к морю и восстановить сухопутную связь групп армии «Север» и «Центр».

В книге о боевом пути 5-й гвардейской танковой армии отмечается: «В последних числах сентября 1944 г. 5-я гвардейская танковая армия сосредоточилась в районе Добеле (70 км севернее Шяуляя) в готовности к наступлению на рижском направлении. К этому времени в ее состав входили 2 танковых корпуса (29-й и 3-й гвардейский) и 47-я отдельная механизированная бригада. Армия имела 440 танков и самоходно-артиллерийских установок и 630 орудий и минометов.

Однако на рижском направлении армии наступать не пришлось. Изменения в обстановке, и, прежде всего, сосредоточение на подступах к Риге основных сил группы армий «Север», потребовали переноса направления главного удара наших войск на клайпедское направление. Основные силы 1-го Прибалтийского фронта немедленно начали перегруппировку в район Шяуляя. Отсюда им предстояло внезапным ударом в общем направлении на Клайпеду прорвать оборону противника, выйти к морю и отрезать пути отхода прибалтийской группировке противника в Восточную Пруссию».

Таким образом, не остается сомнений, что окончательно решение о наступлении на Мемель (Клайпеду) было принято только в конце сентября, и тогда же началась соответствующая перегруппировка войск. Фактически события в «Моменте истины» были сдвинуты на месяц назад. Богомолову, судя по всему, надо было как-то связать действие романа с предстоящим вторжением Красной Армии в Восточную Пруссию, вероятно, для того, чтобы у читателей возникли параллели с романом Александра Солженицына «Август Четырнадцатого», где речь шла о неудачном вторжении русских войск в Восточную Пруссию в начале Первой мировой войны. Хотя сам Владимир Осипович в «Истории публикации» такую связь категорически отрицал. Вот как он описывает свою беседу с консультантом ЦК КПСС И.С. Черноуцаном: «Об автографах на полях и правке стиля Игорь Сергеевич со смехом сказал: «Дубье!», а по поводу замечаний категорично: «Вы не должны принимать необязательные поправки, которые могут ослабить произведение. Здесь мы вас поддержим». Посоветовал при публикации взять второе название романа, вместо «Возьми их всех!..» («детективщи-на, несерьезно») — «В августе сорок четвертого…», хотя и оно ему тоже не нравилось, из-за того, что как бы перекликалось с солженицынским «Август четырнадцатого». Я предложил третье — «Момент истины», но И. С. Чер-ноуцан глубокомысленно заметил: «Повремени. Они из-за одного названия встанут на дыбы, замотают, придется тебе писать еще 50 страниц обоснования и что ты под этим подразумеваешь. Восстановишь потом. Сейчас перед тобой более важные задачи». И заключил разговор: «Ну что я тебе скажу? Я в курсе дела, я знаю, кто у тебя в оппонентах, во главе этих двух ведомств — члены Политбюро. Кто с ними будет царапаться? Петр Нилыч? У него и так всю дорогу полные штаны. Кто будет за тебя здесь? Нет, царапайся сам!»

Стоит обратить внимание на то, что отдел культуры ЦК КПСС роман Богомолова поддержал, что помогло писателю в конце концов одолеть сопротивление цензоров Министерства обороны. Что же касается названия, то Черноуцан мог предложить название именно для того, чтобы оно делало роман позитивной альтернативой солженицынскому роману. Но не исключено, что название придумал и сам Богомолов, именно в пику Солженицыну, чтобы показать, как хорошо сражались тридцать лет спустя бойцы и командиры Красной армии в тех местах, где когда-то бездарно погибла армия Самсонова. Игорь Сергеевич Черноуцан умер еще в 1990 году, задолго до того, как Богомолов стал писать «Историю публикации».

Что же касается вполне справедливых замечаний Марьенко о том, что у мнимой Ивашевой никак не могло быть на руках выписки из истории болезни о ее психическом заболевании, то здесь Богомолов использовал привычный прием: «Насчет психиатрии. «Ивашева» взята из архивного следственного дела, и в деталях ее поведения, изъятых у нее документах и обстоятельствах поимки я ничего не менял. Замечу, что в архивных фондах военных комендатур и отделов милиции на транспорте хранятся всевозможные подлинные документы военного времени, снятые с трупов умерших, убитых, попавших под поезд и т. п. Среди этих документов мне встречались десятки справок и выписок из историй болезни, выданных на руки психическим больным. Так что Ваше, Борис Сергеевич, утверждение («не могло быть») неверно. Что касается психического состояния Ивашевой, то эта глава рукописи в 1973 году была на просмотре в Институте судебной психиатрии им. Сербского, о чем имеется официальное заключение трех