class="p1">Зрачки его карих глаз расширяются, становятся огромными, почти без радужки. Готова поклясться, что и мои предательские глаза отражают его взгляд. Я боюсь, что он увидит это и моргаю.

Соколов отпускает мое лицо и с громким вздохом отходит на шаг.

— Продолжаем, — говорит он, прочистив горло и чересчур широко улыбается. — Больше никаких эротических пауз!

— Пф!

***

Полтора часа мы обходим почти все тренажеры в зале, пока у меня не опускается внутренний рубильник и я со стоном бессилия падаю на мат.

— Растяжка пятнадцать минут и закругляемся, — звучит голос моего тренера над головой.

— Одиннадцать часов, Соколов! Ты меня убить хочешь? — я не шевелюсь и говорю, уткнувшись лицом в мат.

— Зато наверстали упущенное.

— Я завтра не смогу дышать!

— Сможешь. Но это не точно.

Показываю ему средний палец, а он хохочет.

— С тебя классическая растяжка, Ермакова, — он подбрасывает ключи от зала в руке. — Встречаемся у выхода. — И с усмешкой добавляет. — Можешь не торопиться. Я в душ заскочу. Этот твой хвостик меня сегодня окончательно добил…

— Иди ты, Соколов!

Я слушаю его удаляющийся смех и не спеша поднимаюсь, боясь свалиться от усталости.

***

Мы садимся в машину и одновременно захлопываем двери. Соколов настраивает мультимедиа и небрежно бросает связку ключей в подстаканник между нашими креслами.

— Это что, ключи от зала? — я удивленно хлопаю ресницами. — Почему ты не сдал их охраннику?

— Потому что… — он устало трет лоб, — … потому что собираюсь вернутся в зал.

Немой вопрос застывает у меня на губах.

— У меня тренировка в шесть утра, Ермакова.

Я скрещиваю руки на груди и жду вразумительного объяснения. Он продолжает строить из себя клоуна и закатывает глаза:

— Смысл мне возвращаться домой, если все-равно рано вставать?

— Я тебя сейчас тресну!

И тут внезапно до меня доходит:

— Ты боишься возвращаться домой?! Чтобы не столкнуться с ней?

Меня пронзает осознание того, насколько хреново сейчас Соколову. Это до какой степени нужно бояться призраков, чтобы не найти в себе смелость просто пойти домой?

Я закрываю рот рукой, чтобы сдержать эмоции и слова, которые могут соскочить с языка под их воздействием.

— Леш… — я тяжело вздыхаю и смотрю на него. Хочу вести себя достойно хорошему другу, но не могу. Не знаю, что делать.

— Пристегнись, — бросает он и трогается, не глядя на меня.

Я роняю голову на подголовник, но не могу расслабиться. Ни музыка, ни монотонный шум колес по асфальту не помогают абстрагироваться от назойливого роя мыслей в голове. Я представляю, как мы приезжаем ко мне домой, я отдаю Милаша, которого не готова пока еще отдать. Как я прощаюсь с Соколовым, но на самом деле пока еще не готова на сегодня прощаться с ним. И внезапно меня озаряет:

— Ты случайно не знаешь какой-нибудь приличный бар поблизости?

Леша смотрит на меня так, словно я издеваюсь над ним, задав этот вопрос и тут я понимаю, почему. У него ведь проблемы с алкоголем…

— О боже… — хватаюсь за свои волосы, готова выдрать клок из головы, если понадобиться, только бы искупить вину. — Прости, я не имею в виду бар, в котором можно выпить. А такой, где можно… оттянуться и провести время… под музыку…

— Не парься, Ермакова, я тебя понял.

Он резко меняет полосу и сворачивает на ближайшем перекрестке. Мы едем молча. Я все еще чувствую неловкость за свой идиотский вопрос.

— Не хочешь домой? Или ты таким образом хочешь меня поддержать? — его взгляд смягчается, и он косится на меня.

— И то и другое. И может, мне просто хочется рассказать тебе о своем кризисе экзистианальности поподробней.

— Ты любишь сидр? — он еще больше смягчается, и я замечаю скупую улыбку.

— Думаю, да.

Он паркуется у самой известной сидрерии города и с диким огоньком в глазах смотрит на меня.

— Что? — начинаю волноваться.

— Предвкушаю…

Я еще больше удивляюсь, а он поясняет:

— В прошлый раз, когда ты была пьяной, ты позволила себя поцеловать.

— Соколов, если мы говорим о том самом разе… то вообще-то тебе стоит меня остерегаться в состоянии невменяемости. Ты забыл, что я заблевала тебя с ног головы в тот вечер?

— Ну, на этот раз я буду очень тщательно следить за уровнем твоего опьянения.

Я выхожу из машины и когда мы подходим к двери шумного заведения, он останавливается и берет меня за руку, говоря с хитрющей ухмылкой:

— Спорим я поцелую тебя сегодня, и ты сама попросишь меня об этом?

Открываю рот, но вместо слов резко выдыхаю. В голове ни одной мысли, кроме одной:

«Да чтоб меня!»

Глава 19. «Мозгодробилка»

Мы занимаем место за барной стойкой у окна. Для вечера понедельника здесь чересчур людно.

— Тут всегда так? — чувствую себя неуютно и постоянно озираюсь. — Эти люди работают вообще? Разве им не нужно вставать рано утром?

— Меня не интересует количество посетителей, когда прихожу куда-то, — он помогает мне повесить джинсовую куртку на крючок в виде стоп-крана. — Здесь отличный выбор напитков и закусок, которые можно себе позволить поздно вечером.

— Я здесь впервые.

— Тогда я угощаю.

Несколько секунд я смотрю на него, сдвинув брови. Я не очень-то разбираюсь во всех этих правилах между парнями и девушками, посещающих заведения. В каких случаях девушка должна платить за себя, а в каких — нет, если это не свидание.

Соколов пощелкал пальцами у моего лица, чтобы вывести меня из ступора и рассмеялся:

— Не грузись, Ермакова. Мои намерения напоить тебя не совсем благородны, но… блин, не до такой же степени!

Он исчезает в толпе и скоро возвращается с бокалом, в который, похоже, уместилась целая бутылка сидра. У меня округляются глаза.

— Не совсем благородны, говоришь? А это что — аквариум для рыбок?

Леша ставит передо мной бокал и хохочет.

— Начало вечера мне уже нравится!

— Рада за тебя.

Официант приносит нам стакан лимонада с мятой и кучей клубники, а еще ломтики куриного мяса, тонко нарезанные, политые соусом и посыпанные кунжутом.

— Надеюсь, мне это можно, — во рту образуется столько слюны, что еще чуть-чуть и она начнет позорно капать на стол.

— Конечно, ешь. Это очень вкусно.

Мы едим, обсуждаем сегодняшнюю тренировку и программу, которую Соколов составил для меня едва ли не на месяц вперед. Я постепенно расслабляюсь, больше не чувствую скованности. Не удивительно, сидра в моем гигантском бокале остается на донышке. Не верю, что я на такое способна. Надо бы придержать лошадей.

Но тут мое внимание неожиданно переключается на вход и двух посетителей, вошедших внутрь в обнимку. Аксенов и