– У меня в вашем селе никого нет, – сказал Нажмутдин. – А до моего села двести верст пешком топать. Да и то не знаю, примут или нет. Двести верст мы бы как-нибудь одолели, не впервой, но вот нужен я там кому-то или нет – это вопрос. Я брату столько раз звонить пытался, а он трубку бросает, не разговаривает со мной. А кроме него, у меня никого не осталось.

– А я вообще из другой страны, – тонким голоском сообщил Абубакир. – Но дома надо мной всегда издевались. И сейчас издеваться будут, если вообще пустят. Только, я думаю, пустили бы меня одного, без вас. Просто побоятся, что вы за меня заступаться начнете.

– Конечно, мы тебя в обиду не дадим, – сказал эмир Волк. – Я сам расстреляю любого, кто посмеет над тобой издеваться.

– А я ему нос сплющу, – пообещал Нажмутдин и поднял к носу свой пудовый кулак.

– А я шею сломаю, – добавил старый тренер. – Это я умею хорошо.

– Спасибо, – тем же тонким голоском поблагодарил Абубакир. – Я знаю, что вы мои верные друзья. Но не надо. Я теперь сам умею за себя постоять. Меня эмир научил стрелять. И я умею убивать не хуже любого из вас. Так куда же мы пойдем, эмир? Ты лучше нас знаешь эти места.

– Меня дома тоже приняли ненамного лучше, чем Абдул-Меджида. Старая Джавгарат, правда, сильно плакала, просила меня не менять в такое тяжелое для семьи время домашних на вас, но разве я могу вас оставить и предать? Как вы меня не бросили, так и я вас не брошу.

– Кто такая Джавгарат? – спросил Абубакир, давая понять, что он недоволен словами Джавгарат.

– Это моя престарелая мама, – даже в том, что Волк назвал Джавгарат не матерью, а мамой, чувствовалось его отношение к старой женщине и любовь к ней. Но развивать эту тему он не захотел, удовлетворившись таким простым коротким ответом.

– А что за тяжелое время сейчас? – спросил Нажмутдин. – Я понимаю, что для всех нас оно тяжелое, но что тяжелого выпало твоей семье?

– Скорее, не им, а мне. Но их это тоже коснулось сильно…

Эмир выдержал длительную артистическую паузу, и никто его не торопил, потому что все понимали, что он подбирает слова.

– Вы должны помнить, как наш отряд, тогда еще в полном составе, спустился с горы к селу. И остановились мы около упавшей скалы.

– Помним, – за всех ответил Абдул-Меджид.

– Что я тогда сказал? – спросил Волк.

– Ты, эмир, достал карту, показал снайперам дом, где должны были собраться «менты», и разрешил стрелять по ним. И снайперы стреляли, – вспомнил Абубакир.

– Когда мы с Абдул-Меджидом ушли, был еще один выстрел. В кого стрелял Ваха?

– Он стрелял в старшего лейтенанта полиции.

– А попал?

– Попал в руку девушке и через ее кисть в плечо «менту», – рассказал Абубакир. – Пуля пробила кисть насквозь.

– Это была моя дочь Алмагуль, – сказал Волк жестко, но без осуждения снайпера. – Жена скрыла от меня, что жених дочери – местный участковый, – теперь в его голосе явственно звучали нотки осуждения жены. – Алмагуль весной окончила одиннадцатый класс. Поступать в институт жена ей не разрешила из-за пандемии. А я сказал, что девушке следует жениха хорошего подыскать. А жених, оказывается, уже был. И этот жених – «мент».

– Может, он специально с твоей дочерью познакомился, чтобы на тебя выйти? – предположил гигант Нажмутдин. При глупом лице и маленькой для крупного тела голове у великана порой рождались дельные мысли.

– Я уже думал об этом, – сообщил Нариман. – И полагаю, что правда в этом есть. Наверное, его специально сюда прислали, чтобы меня выманить, скажем, на свадьбу дочери или на ее защиту от посягательств «мента» и здесь сцапать. Так что с ним, Ваха не убил его?

– Нет, только ранил. Ваха предположил, что оторвал ему большой плечевой бугор, это кость такая, из трех частей состоит. Он мне потом объяснял, когда мы шли тебя выручать, – объяснил Абдул-Меджид. – Я специально его спрашивал, в кого он стрелял.

– А потом?

– Почти сразу, как только мы ушли, твоя дочь, эмир, тоже ушла. Старлей ей руку перевязал как смог. В нее снайперы стрелять не стали, хотя она шла по открытой площадке. Пожалели, что ли, не знаю. Потом приехала «Скорая помощь». Не ведаю уж, кто вызвал – может, сам старлей, может, Алмагуль. Старшего лейтенанта на носилках загрузили. Но снайперам его не видно было за машиной, а то обязательно подстрелили бы. Только краешек носилок промелькнул. Машина неудачно встала, прямо задом к крыльцу. Но «Скорая помощь» еще отъехать не успела, как приехала целая машина СОБРа и ОМОНа. Всех, должно быть, в райцентре собрали, так что райцентр опустел. Но мы пешком туда все равно не успели бы, да и подсказать некому было. Собровцы халаты с двух врачей сняли, на себя надели и на «Скорой» куда-то поехали. Мы решили, что к твоему дому – Алмагуль забрать и тебя поискать. Понятно же, кто устроил обстрел «ментов». Грузовик с «ментами» тоже вроде как за ними собрался, но снайперы его отвлекли, стали стрелять, и грузовик остался. «Менты» кто-где залегли, стали ждать атаки. Троих подстрелили. А тут и я пришел. Подождал и повел отряд к твоему дому. На полпути тебя и встретили.

– Понятно, – ответил Волк. – Получается, мне еще повезло, что меня старый Нажмутдинов с сыном Наби решили чаем напоить. Вовремя отвлекли от дома. А то попал бы в руки «ментам». Но у водителя, мне брат сказал, тоже автомат был.

– Это «пугач», холостыми стреляет. Сейчас всем машинам «Скорой помощи» выдают такие. Наркоманов распугивают, – объяснил Нажмутдин.

– А что у тебя, эмир, с женой? Увиделся? – спросил Абдул-Меджид.

– Я ее видел. Она меня – нет.

– Это как?

– Она с дочерью рвалась в больницу поехать. Ей «мент», который врачом назвался, сказал, что Алмагуль руку ампутировать будут, она и захотела поехать. Они ей вкололи сильное лекарство, и она уснула. Я пришел, а она уже спала.

– Ну, хотя бы сыновей увидел… – заметил старый тренер. – Они у тебя еще молоды, чтобы свое мнение иметь. Но отцом они гордиться должны.

– Я их увидел на лестнице, когда по телефону разговаривал. А когда разговор окончился, они ушли. Следовательно, я их и не видел почти. По крайней мере, они меня не узнали, хотя старший мог бы, наверное… И никто меня папой не назвал! Это больше всего обидно…

– Так что, куда пойдем? – снова спросил Абубакир.

– Я думаю, в райцентр надо податься, – рассудил Абдул-Меджид. – Там у