медсестре пришлось, кстати, за свой счет вставлять – при ее-то мизерной зарплате! Вот чтобы снова кому-нибудь стекла на свою зарплату вставлять не пришлось, мы и решили выставить у двери палаты пост.

– Полиция? – с прежним сонливым недовольством спросил Одуванчиков.

– Росгвардия.

– Это уже немного легче… – вздохнул командир разведроты. – У Росгвардии ответственность выше. А что от меня требуется?

Полковник кашлянул себе в кулак:

– Как я понял, вы, товарищ капитан, взяли на себя повышенные обязательства достать эмира Волка из-под земли.

– Да. Намерен это сделать.

– Тогда вас должны интересовать все факты из жизни Наримана Бацаева. Особенно те, что касаются сегодняшнего дня. И я готов такими фактами поделиться…

Глава двенадцатая

Эмир Волк проскочил мимо горящей машины, на бегу дал очередь в водителя, который с помощью огнетушителя пытался сбить с двигателя пламя. Но очередь ушла в сторону, не задев солдата, который даже не пытался задержать эмира, хотя и бросил в него уже почти пустой огнетушитель и угодил Нариману в плечо.

Волк шарахнулся в сторону от очереди, которую попытался дать в него другой солдат, и побежал по-волчьи легко, быстро переставляя ноги, а уклон горы на просеке позволял ему совершать длиннющие волчьи скачки. Откуда-то со стороны дороги снова прилетели пули, просвистели рядом с плечом и ударили в ствол березы, растущей на опушке. Эмир Волк, не останавливаясь, обернулся. Отстав на несколько метров, за ним бежал Нажмутдин, а на три метра отставая от великана, бежал, тяжело дыша, старый Абдул-Меджид с красным от натуги лицом. За стариком быстро перебирал короткими ножками карлик Абубакир. А за ними бежали четверо военных. Время от времени они на ходу пытались дать по убегающим очередь.

Но каково давать очередь на бегу, Нариман Бацаев уже убедился, когда стрелял в водителя с огнетушителем. Руки ходуном ходят, ствол «гуляет» во все стороны. В цель можно попасть только случайно. Пули Волк по большому счету не боялся, хотя ему нравилось, как сидит на его широких плечах внешне довольно приятная и в чем-то даже симпатичная голова. Поэтому подставляться под случайную очередь ему не слишком хотелось. Догнать его и сбить с ног может только шальная пуля. Или же кто-нибудь из преследователей остановится, переведет дыхание, спокойно прицелится и выстрелит. Тогда пуля точно ударит Волка между лопатками. Конечно, бронежилет защитит, но он не настолько прочный, чтобы защитить полностью. Будут и переломанные ребра, и ушибы. Но главное – бежать будет уже намного труднее. Все полученные травмы приплюсуются одна к другой и станут одним большим затруднением.

Подумав, эмир свернул в лес, покинув просеку. В лесу бежать было сложнее. Если на опушке росли в основном кусты и молодые деревья, то в лесу стволы попадались толстые, стояли часто, а между ними приходилось лавировать. Но делать это эмир Волк умел хорошо. Он сразу вспомнил, как Абдул-Меджид, когда тренировал его, заставлял на полной скорости бегать по лесу, маневрируя между деревьями – отрабатывать дриблинг. А сам стоял с секундомером в руках и всегда оставался недоволен медлительностью Наримана. Зато все эти тренировки сказались потом в клетке: когда противник видел перед собой постоянный дриблинг, он не мог не то что сделать захват или ударить – он сам не успевал защититься от нападения, поскольку не знал, с какой стороны оно последует.

Бежать через лес было трудно. Но прицельно стрелять было еще труднее.

В лесу эмир чуть притормозил и обернулся. Нажмутдин почти догнал его, а вот Абдул-Меджид отстал, и теперь его догонял карлик Абубакир. Раздалась очередь. Стрелял Абдул-Меджид, никогда меткостью не блиставший и читавший любой текст исключительно в очках. Эмир больше ждал стрельбы от Нажмутдина, в руке которого автомат казался веточкой, или даже от Абубакира, который держал автомат как большую пушку, а приклад при стрельбе засовывал себе под мышку или упирал в бедро чуть повыше колена, и отдача при этом часто сбивала карлика с ног. Приклад всегда мешал коротышке, и эмир все собирался обрезать приклад у одного из автоматов или добыть в бою какой-нибудь пистолет, к которому вместо приклада приставляют кобуру[35]. Второй вариант был предпочтительнее, потому что для Абубакира был великоват даже «тупорылый» «АК-74У». Но в этот раз Абдул-Меджид отличился.

– Попал! – воскликнул он. – Кажется, прямо в лоб переднему угодил. Они остановились. Передний, похоже, офицером был…

Эмир Волк остановился, стал всматриваться через лес в просеку, но ничего увидеть не сумел.

– Они его на ремни хотят взять, – пропищал Абубакир. – Все, взяли. Назад понесли. Нет больше погони.

– А я только было подумал остановиться, – поддерживая свой авторитет, громко произнес эмир. – Их четверо, и нас четверо – отчего бы не схватиться? Тем более первый выстрел за нами.

Он сделал с десяток шагов в сторону просеки, выглянул из-за крайнего дерева и увидел, как трое бойцов несут четвертого. Поднял автомат, прицелился, но стрелять не стал. Во-первых, далековато. Во-вторых, спецназовцев на дороге много, в погоню за ними может устремиться целый взвод. Лучше уйти по-тихому, не провоцируя новое преследование.

* * *

Пройдя сотню метров по лесу, эмир Волк сел под березой и прислонился спиной к ее толстому стволу. Принялся восстанавливать дыхание, как учил его когда-то Абдул-Меджид: развел руки во всю ширину, сделал глубокий до боли в ключицах вдох, а потом полный до хрипа в горле выдох. Он заметил, что его тренер обучает тому же методу и карлика с великаном.

На восстановление ушло чуть больше минуты. Когда эмир почувствовал, что дышит ровно, а легкая «ватность» в ногах прошла, он повернулся к другим:

– Теперь будем искать, где бы нам устроиться. Куда пойдем?

– На базу. Зря, что ли, строили? – за всех троих ответил Нажмутдин.

– Туда нельзя, – категорично возразил Волк. – Если нам здесь, на дороге, ловушку подстроили, значит, знали, куда мы отступать будем. Следили за нами уже давно. Сейчас там, на базе, или спецназ, или полиция. Нас ждут. Куда еще?

– Ко мне нельзя, – заявил Абдул-Меджид. – Меня сыновья даже в дом не пустили. Даже на внуков посмотреть не дали. Младший сын сейчас в сельсовете работает, замглавы. Боится за себя и за свою должность. Я для них позор семейства. Даже старуха моя выйти ко мне не пожелала.

– Зря, значит, ходил, – констатировал Волк. – Семь лет семью не видел, а тебя так приняли. Почти как… – Он хотел сказать «как меня», но выдал другое: – Как чужого.

– Так уж приняли. – Абдул-Меджид повесил на грудь седую голову и покраснел.

Ему было стыдно за свою семью. Но понимает ли их бывший