В палате Стефан с перевязанной головой лежал один, как ВИП-особа. В связи с нападением Черновой перевел пострадавшего в отдельную палату и обещал приставить круглосуточную охрану как к этой палате, так и к Бисерову. Андрей Максимович полагает, что в данных обстоятельствах случайностей не бывает, а когда Стефан рассказал о нападении Але с Петей, друг согласился со следователем:

— В восемь вечера жизнь в городе кипит, народу тьма на улицах, тем более сейчас, не зима же! Кто-то нападает на тебя возле гостиницы, где тоже полно народу… Мое мнение — бандит поджидал тебя. Странно, что не боялся засветиться. А ты его не увидел, да?

— Нет, — сказал Стефан. — Я хотел, но когда поворачивался к нему, в глазах потемнело, больше ничего не помню. Люди у фонтана вызвали «скорую»…

— А они видели напавшего?

— Не знаю… Вряд ли. Народу в этом месте много, но и световой рекламы переизбыток, все мелькает-сверкает, а фонари, которые должны давать реальный свет, работают в пониженном режиме. Поэтому, думаю, не обратили внимания на замахивающегося человека, не видели удара. Заметили только, когда я уже лежал. С другой стороны, эти же обстоятельства помешали убийце — если это был он — нанести мне смертельный удар. Предмет, которым ударил, соскользнул и вписался в плечо, короче, сила распределилась на два удара, а не на один.

— Мне интересно — тебя за какие заслуги завалить пытались?

Ответ не удивил: Стефан пожал плечами и поморщился, так как ушибленное плечо дало о себе знать. Аля вспомнила, что привезла больному гостинец, и выложила на тумбочку пакет с пирожками.

— Откуда? — обрадовался Стефан.

— Из дома, конечно, с утра жарила, — сказала она. — Половина с мясом, половина с повидлом. Поправляйся.

— Здорово… А воды не принесешь? Здесь где-то рядом столовая. — Едва она вышла за дверь, Стефан с живостью, не характерной для раненых в голову, принялся выяснять: — Где ты взял Алику?

— Сама пришла. — И ведь правду сказал!

— Симпатичная. У тебя с ней всерьез? А то я тоже пирожки люблю.

— Не раскатывай губы, у нее двое детей…

— Иди ты!

— …а также идея фикс выйти замуж, как я понял, до этого Алика постельных отношений не приемлет.

— О, замуж… — сморщил нос Стефан. — Это меняет дело.

Вернулась Аля с бутылкой воды, поставила ее на тумбочку. Еще немного потрепались на отвлеченные темы, не все же о преступниках да убийствах говорить, в конце концов, они не полиция с прокуратурой, а потом попрощались со Стефаном. Правда, Петя задержался на выходе и вернулся:

— Стефка, думай, кто решил тебя похоронить, причина наверняка есть. Может, месть? Ввиду того, что правоохранительная система, мягко говоря, работает неважно, а судейская еще хуже, народ в свои руки берет кайло возмездия.

— Месть? Мне? За что? За украденную ноту? Пф!

— Речь не о тебе конкретно, а о твоей матери. Не мог ты из-за нее пострадать? Что-то такое должно быть, мне кажется.

— Но маму застрелили, какой после этого смысл мстить мне?

— Тогда это случайность, — поставил точку Петя, хотя сам не верил в то, что сказал, просто хотел, чтобы другу спокойней лежалось в палате.

Видимо, Стефан сам думал о нападении все то время, что лежал в больнице, не мог не думать, и у него сформировался свой взгляд на пробитую голову:

— У моей случайности тоже логика хромает. Кто мог напасть случайно? Не простой прохожий, так? Элементарная логика подсказывает, это был грабитель. Но у меня ничего не украдено, даже айфон на месте. Так как насчет случайности?

— Вот лежи и думай, у меня идей больше нет. Пока.

Петя отвез Альку домой и рванул к заказчику показать идеи оформления квартиры, а через короткое время позвонил:

— Как там Ник? Твои террористы не закатали его в асфальт?

— Да спит он, спит! — огрызнулась Аля. — Спит самым бессовестным образом. Ему ничего нельзя доверить, детей тем более, он помешан на себе!

— Я понял, у вас порядок. Пока.

Опустив трубку, Аля кивнула, мол, полный порядок у нас. Итак, пора завершать вынужденный отпуск и браться за работу. Она собрала чемоданы, чтобы не будить дармоеда, развалившегося в кабинете на диване, написала записку для Пети, потом одела детей и вызвала такси. Ребятне любое передвижение в машине — праздник сродни желанному путешествию.

Спустя три часа Петя вернулся домой в прекрасном расположении духа, эскизы заказчику понравились, правда, он высказал свои пожелания, надо сказать, дурацкие, но убедить его в обратном будет нетрудно, Петя мастер убеждать. Короче, предстоит большая работа. Довольный собой, он переоделся, однако его насторожила подозрительная тишина — не иначе детишки опять проявили инициативу. Он заглянул в кабинет — там никого не было, зато Машкиных рисунков полно, разбросаны повсюду, даже на полу, стол и пол заляпаны красками. Опять бардак! Надоело! Петя двинулся искать мамашу, не умеющую управлять детьми, а в ее комнате тоже никого не было.

— Эй! — крикнул Петя. — Есть кто живой в моем доме?

— Я живой! — донеслось снизу.

Естественно, Петя поспешил к живым, а на кухне Ник сидел за столом и поедал пирожки в гордом одиночестве, запивая чаем, к нему присоединился Петя, полюбопытствовав:

— А где наша мамаша с малявками?

Ник молча положил перед ним лист, друг развернул и прочел, жуя:

— «Спасибо за приют, но пора и честь знать, мне нужно заняться своими делами. Петя, вдруг появится время, перегони мою машину во двор Тоси, если не сможешь, то пусть постоит пока у тебя, ладно? Извини, шкаф я не починила, не хочу кольцо в скупку относить, там ограбят, сдам в комиссионку, тогда восстановлю. Книжку верну, когда Мишка прочтет, отнимать — значит, расстроить его, этого делать я не стану. Дети тебе жмут руки. Аля». Что ж, это ее решение, но почему я теперь должен отдирать кабинет от красок? Я пошел работать, а ты…

— Тоже на работу, — проглотив кусок, вздохнул Ник.

* * *

Многие не выносили Андрея Максимовича из-за скверного характера, который проявлялся в период неудач. Если следствие шло со скрипом, а в данном случае оно застряло на месте, Черновой просто сатанел, становился грубым, нетерпимым, за что его иногда хотелось прибить. В остальное время… м-да, остального времени на долю оперативников выпадало маловато в период следствия, поэтому желающих работать в группе Чернового не находилось. Кроме Тахира, коллеги его называли камикадзе. Но это так, к слову, потому что Олег впервые попал на разгон и в изумлении таращил глаза в основном на Тахира, поражавшего юношу спартанским спокойствием.

— Да твою мать! — орал (не кричал, а орал!) Черновой. — Столько дней, а у вас ничего! Ноль! Над нами вся страна будет хохотать, потому что преступление сработано вкусно, с фантазией, а мы в бездарном минусе. Вольскую застрелили, ее адвокат — овощ, где-то шляются три трупа… Они есть, есть! Может, кто-нибудь сомневается, что они есть? (Какие уж тут сомнения?) И вот, пожалуйста: покушение на сына Вольской. Где-то же существует конфликт. А конфликт ведет к мотиву. А мотив — к преступлению. Ребята, вы охренели? Где работа? Ваша работа?