На лбу выступает испарина. А что если у меня нет возможности отказаться? Вдруг этот Борис пойдет на что угодно? Что если он собирается выкрасть моих медвежат?!

Нет… Глупости.

Убираю не сложившийся ужин обратно в холодильник и бегу проверить на месте ли мои дети.

Спят. Мне стоит взять себя в руки. Никто никого не собирается принуждать и тем более похищать. Если бы Лобанов хотел оставить детей себе, он вряд ли стал бы меня искать в день их пропажи.

Он вообще вел себя по отношению к ним как любящий отец. Всю ночь продежурил в больнице, оплатил услуги врачей, накупил кучу детских вещей, о которых мы могли только мечтать…

Вздыхаю, глядя на то, как сопят мои мальчишки. Максим создал иллюзию «семьи». А иллюзии как известно легко разбиваются об суровость бытия. Я не хочу, чтобы мои мальчики страдали. Детское сердечко легко привязывается к людям, особенно если они подкупают видимостью доброты. Лобанов получит свое: похвастается перед семьей, заключит контракт, а потом выбросит нас как ненужные вещи. Найдет себе новое развлечение, легко забудет нас… а вот мы… уже вряд ли сможем его забыть.

Оставляю детей смотреть красочные сны, а сама отправляюсь собирать наши немногочисленные вещи. А еще раскладывать по коробкам то, что Максим при желании сможет вернуть в магазин.

Спустя час бужу детей, вызываю такси и, оставив записку, с тяжелым сердцем оставляю дом Лобанова. У нас с ним ничего не выйдет, мы слишком по-разному смотрим на мир.

Грабитель

У подъезда все так же снежно. В этом году зима никак не собирается отступать.

Беру пакеты, близнецов и тащусь как нагруженная пони. А еще на этаж подниматься! В ноги кидается приблудная кошка, запинаюсь об нее и, едва не расквасив нос, приземляюсь в сугроб. Дети падают следом за мной. Им весело, а у меня на глазах слезы. Чувствую себя дворовой кошкой. Без дома, без работы, без перспектив.

Увидев, что мама взгрустнула, Михаил с Павликом подхватывают мое настроение и начинают ныть. Дорога до квартиры кажется бесконечно долгой. Дети капризничают, сумка валится из рук, кошка трется о ноги и требует еды. Приучила на свою голову, прикормила.

В такие моменты понимаешь, что тебе очень нужна третья и четвертая рука. А лучше еще с десяток глаз, чтобы все контролировать. Каким-то чудом все-таки открываю дверь. Кошка пулей залетает домой, дети, крича и пытаясь ее поймать, несутся следом. Ух, котейка, сама напросилась. Теперь вот развлекай моих медвежат. А я пока подумаю, чем кормить незваную гостью и как дальше быть.

В конце концов, вакханалия с беготней и перетягиванием кошки заканчивается. Дети занимаются мультиками, я — приготовлением еды. Погруженная в мысли забываю, что хвостатую гостью, накормленную рыбными консервами, пора бы выпустить туда, откуда она пришла.

Но вечер не обещает быть спокойным. Вздрагиваю от громкого звука. Неужели я не закрыла дверь?!

— Это еще что за…?! — поток нецензурных слов льется из прихожей, а затем слышу, как что-то с жутким грохотом падает на пол.

Первая мысль: в квартиру проник вор. Вторая: мои дети под угрозой. А как известно, напуганная мать — страшнее опасного преступника.

Хватаю самую большую сковороду, найденную на кухне, и на цыпочках выхожу в коридор.

Моему взору предстает страшная картина: какой-то мужик в безразмерной грязной куртке лежит поперек прихожей и отборно матерится! В темноте не могу разглядеть лицо, вижу только, что на голове черная сетка. Господи, точно вор! Надо его вырубить, пока первым не напал и навредил моим медвежатам!

— Убью… Всех… Вот только встану… — шипит нечто, пытаясь подняться. Но его попытки терпят неудачу. Точно чокнутый, псих… И как он попал в квартиру?

Надо его обезвредить.

Как можно тише подбираюсь сзади и со всего маха залепляю сковородой по затылку. Грабитель издает какое-то кряхтение и шлепается обратно на пол.

Боже мой… я укокошила преступника!

Стою посередине прихожей, вцепившись в сковороду, и первая мысль вовсе не о том, что меня посадят в тюрьму. Я начинаю судорожно размышлять: что же мне теперь делать с трупом?! Вытащить в коридор? Или оставить в квартире и сбежать с детьми обратно к Лобанову?

Пока прикидываю разные варианты «спасения», «убитый» начинает шевелиться. На автомате замахиваюсь снова, но ударить не успеваю. В прихожей зажигается свет, и я слышу вопль:

— Руки прочь!

Вздрагиваю и резко поворачиваюсь на голос, сохраняя позу кунг-фу панды, готовой к нападению.

— Марья Евгеньевна?! — сковорода выпадает из рук и с громким шлепком падает в лужу. Стоп. Откуда в прихожей лужа?!

— Ты что, совсем с ума сошла?! На кого сковородку подняла, пигалица?!

— Я от грабителя обороняюсь… — хлопаю ресницами. — А вот вы что тут делаете?

— Какого такого грабителя?! За мужем я пришла! И что вижу?! В собственном доме помереть можно!

— Марья… уж послала так послала… Что-то я никак встать не могу, помоги-ка, — бубнит «вор».

— Откуда мне было знать, что это ваш муж? — удивленно поднимаю брови. — И вообще, вы зачем пришли? Да еще и без предупреждения! И что у него с головой, почему он в маске?!

— Дурак, потому что. Говорила я: не трогай мои подследники! Нет, надо на голову надеть и шастать! Волосы видите ли, ему в глаза лезут! Нет бы подстригся! Все мозги пропил… обалдуй! Ничего не может сделать по-человечески! Вон как упился, на ногах не стоит!

Мужик поднимает голову и поворачивается в сторону двери. Присматриваюсь и вижу: это не маска вора. Черепушка Василия обтянута капроном! Такого я еще не встречала… Полный треш!

— Что-то голову больно, — стонет.

— Вставай, Василий! Хватит придуриваться! Тебя просили проверить квартиру, а не валяться в ней!

— Не могу.

Марья Евгеньевна посылает мужу уничтожающий взгляд и сделав шаг в его сторону, наступает в лужу.

— А это еще что?! — принюхивается. Из-под комода с шипением выползает приблудная кошка и демонстративно начинает закапывать свои мокрые дела.

Качаю головой. Кажется, теперь мне точно придется съехать к кошке в подъезд.

— Кто разрешил?! Кто пустил?! Совсем распоясались! Четко говорила: никаких животных в квартире! — багровеет и раздувается как мыльный пузырь.

— Марья Евгеньевна, если у вас есть претензии, приходите утром. А сейчас забирайте своего мужа и оставьте меня в покое.

— Ты мне еще указывать будешь?!

— Квартира оплачена на несколько месяцев вперед, — скрещиваю руки на груди.

— Марья, голова раскалывается, не кричи, — предпринимает новую попытку встать, цепляясь за жену.

— Я вызову милицию и скажу, что вы на меня напали! Договор об оплате у меня есть, а то, что ваш Василий пьян, доказательств не требует. Мой муж сейчас приедет с работы, и вам не поздоровится! — угрожаю, лишь бы они ушли.