Радостная минута наступила. Русь перестала быть безгосударной, и момент желанного успокоения и устроения земли стал близок для измученного «разрухой» и «лихолетьем» народа.

IV

Избрание Михаила Федоровича Романова, вернее, причины его останавливали на себе внимание многих исследователей и были предметом их обсуждений. Так, А. И. Маркевич пришел к заключению, что «избрание царя Михаила Федоровича Романова было делом известных боярских соображений, основанных, с одной стороны, на желании иметь государя, удобного для бояр, с другой – на уверенности, что выбор этот будет приятен всему народу319. В. О. Ключевский, утверждая, что «избрание Михаила было подготовлено и поддержано на соборе и в народе целым рядом вспомогательных средств: предвыборной агитацией с участием многочисленной родни Романовых, давлением казацкой силы, негласным дознанием в народе, выкриком столичной толпы на Красной площади»320, признает главной причиной избрания «родственную связь Романовых с прежней династией», «фамильную популярность» царя Михаила, «связи с Тушином» его отца. Затем Ключевский думает, что у «бояр, руководивших выборами», была мысль избрать «удобнейшего», а таким представлялся им молодой и неопытный Михаил321. Наконец, С. Ф. Платонов видит в выборе царя Михаила результат соглашения земщины с казачеством и считает возможным совершенно игнорировать вопрос о роли в выборах боярства, которое было разгромлено в Смуту322.

И действительно, нет никаких оснований думать, что боярство сыграло какую бы то ни было положительную роль в деле избрания царя Михаила Федоровича. Высшее боярство, бывшее в полной зависимости от поляков, и не присутствовало, как это мы видели, на первых, самых важных совещаниях собора, происходивших до седьмого февраля включительно. Стало быть, оно не могло повлиять на исход выборов и, во всяком случае, не руководило ими. Те же лица, которые были руководителями собора, то есть князья Трубецкой и Пожарский, были, скорее, противниками кандидатуры царя Михаила, чем сторонниками ее. Что же касается деятельного участия родни Михаила Федоровича в деле его избрания, то оно не подтверждается показаниями ближайших к событию источников. И конечно, мы не разумеем здесь источников официальных, очень односторонне освещавших дело и, конечно, не считавших возможным говорить об агитации, если бы такая и имела место. Нет, мы разумеем показания, данные русскими людьми шведам. Выдвигая всячески роль казаков, они молчат о том, кого, благодаря баснословным показаниям Страленберга323, привыкли считать душой агитации в пользу Михаила Федоровича, то есть о боярине Ф. И. Шереметеве. Притом не знаем даже, был ли он на соборе до двадцать первого февраля 1613 года или разделил участь князя Ф. И. Мстиславского «с товарищи»: ведь он, равно как и Иван Никитич Юрьев, дядя царя Михаила, и князь Борис Лыков, был в числе «семичисленных» бояр. Таким образом, даже присутствие этих влиятельных лиц романовского круга на предварительных заседаниях собора представляется нам не вполне установленным фактом324. В то же время мы имеем известие, по которому «бояре и думцы, родственники упомянутого Михаила, высказали» казакам и черни, требовавшим избрания Михаила Федоровича, «некоторыя затруднения и указывали на его молодость»325. Поэтому не видим возможности говорить об агитации многочисленной родни Романовых, хотя не сомневаемся, что многие ее члены с радостью восприняли мысль о кандидатуре Михаила Федоровича и ее поддержали. Вообще же для того чтобы выяснить причины избрания государем одного из представителей рода Романовых, и притом именно Михаила Федоровича, а не его дядю Ивана Никитича, нам предстоит припомнить некоторые факты, установленные предыдущим изложением.

Романовы происходили из старинной, очень влиятельной и родовитой московской боярской фамилии Кошкиных-Кобылиных. В XVI веке они породнились с царствовавшей тогда династией, причем царица Анастасия оставила по себе благодарную память в народе своей кротостью и добротой326. Не менее любим народом был родной брат первой русской царицы Никита

Романович, о котором сохранились в народной, а в частности в народно-казачьей, среде целые былины и песни. Никита Романович имел во многих уездах Руси богатые вотчины и поместья. Особенно много было у него связей и отношений с Костромским краем, где были целые гнезда его земельных владений, и с тогдашним югом государства. Шурин Грозного царя долго заведывал обороной этого края и обосновался там как богатый вотчинник и помещик. Он заслужил любовь воинственных служилых людей «юга», из которых пополнялись отчасти и кадры вольного казачества, своей справедливостью, добрым отношением и вниманием к их интересам. Семья Никитичей, двоюродных братьев царя Федора Ивановича, была очень популярна в народе. Особенно выделялся ласковый, обходительный, красивый, ловкий, умный и энергичный боярин Федор Никитич, старший из сыновей Никиты Романовича. По смерти бездетного царя Федор Никитич был одним из претендентов на престол. В его пользу сложилась даже и распространилась затем в народе легенда о том, как царь Федор, умирая, передал скипетр и венец старшему из своих двоюродных братьев. Однако кандидатура Федора Никитича не имела в 1598 году успеха. Другой претендент, гениальный Борис Годунов, брат вдовы-царицы, которой умирающим супругом передана была власть над царством, и давний правитель государства, оказался избранным в цари Русской земли.

В царствование Бориса Романовы подверглись гонению, опале и суровой ссылке, причем старший из Никитичей был против своей воли пострижен в монахи и заточен в далеком Антониево-Сийском монастыре. Когда Борис был свержен с престола и слухам о том, что он – причина насильственной смерти царевича Дмитрия, была дана полная вера, то пострадавшие при «рабоцаре» Романовы стали еще более популярны.

Так, уже сейчас же после переворота семнадцатого мая 1606 года, погубившего самозванца, в народе были толки о необходимости воцарения кого-нибудь из Романовых. Но глава рода, Филарет, был тогда уже духовным лицом, Ростовским митрополитом, а сын его имел от роду всего лишь девять-десять лет. Поэтому Романовы признали власть Шуйского, который вследствие подозрений оскорбил и отдалил от себя старшего члена этой семьи, а за ним и весь влиятельный романовский круг.

Митрополит Филарет удалился в Ростов, где был в 1608 году захвачен шайками Вора и привезен в Тушино. Там его нарекли патриархом. Враждебный в душе Шуйскому Филарет по виду примирился со своим положением, но постарался при этом не скомпрометировать себя перед московским правительством и патриархом. При первой возможности он порвал с Вором, бежавшим в Калугу, и стал сторонником, а вернее был и одним из инициаторов, русско-польского сближения. Но при этом Филарет остался верен православию и народной самобытности.

Воротившись, быть может, и недобровольно, в Москву незадолго до свержения Шуйского, Ростовский митрополит стал во главе большого круга своих приверженцев и был одним из влиятельнейших лиц в русском обществе. Поэтому, когда «царю Василию был обряд» и на Руси настало «безгосударное» время, патриарх Гермоген предложил народу двух кандидатов на престол: сына Филарета, четырнадцати, пятнадцатилетнего юношу Михаила Федоровича, и князя Василия Васильевича Голицына. При этом сам Гермоген стоял на стороне Михаила Федоровича по причине близкого родства его с угасшей династией. Известно, что к мнению патриарха склонялся народ. Но единодушия не было, Филарет, по-видимому, не стремился к борьбе за власть для своего сына, и на престол русский был избран, главным образом правящими кругами Русской земли, Владислав. Митрополит Филарет поехал вместе с князем Василием Васильевичем под Смоленск во главе великого посольства, «прошати у короля королевича на царство». Твердость и патриотизм Филарета, проявленные им в этом посольстве, и плен его в далекой и враждебной Польше доставили Ростовскому митрополиту новую и еще более широкую популярность.