Бабушка сделала два робких шага, потом еще два и вдруг порывисто бросилась к старушке.

– Тетя Абелин! Ты жива!

– О, могу так же удивиться по поводу тебя, моя дорогая!

Бабушка засмеялась, и Мия тоже. Старушка посмотрела на нее веселыми глазами.

– Кто эта девочка? Ах, можешь не говорить мне! Я вижу и так! Твоя внучка? Много их у тебя? Подойди, девочка! Господи, Элоис! Она же вылитая…

– Да, тетя, вылитая мама.

Мия с удивлением посмотрела на бабушку. Ее бы не удивило, что тетя Абелин откуда-то знает ее маму, ее вообще уже ничего не удивляло, но ведь бабушка-то знает, что Мия не похожа ни на одного из родителей, она вообще мало на кого в семье похожа.

– Тетя имеет в виду мою маму, – объяснила бабушка Гаррэт, видя Миино замешательство.

– Да, – улыбнулась тетя Абелин. – Мою крошку Эверин…

В голове Мии сразу вспыхнула картинка: солнечная Алекта, скамейка на бульваре и старичок, назвавший ее Эверин…

– Эверин Току?

– О! Ты рассказывала ей о маме! Как это хорошо, Элоис!

Бабушка приподняла бровь, глядя на Мию.

– Я вроде бы просила уважить мои старые кости…

– Да это совсем ерунда, я и забыла…

И Мия торопливо рассказала о своей встрече с господином Джозефом в Алекте.

– Джозеф жив! Как это трогательно, все эти совпадения… Ты знаешь, дорогая, а ведь он смог найти тех убийц. И наказать как следует. Люк писал мне потом. Ты помнишь господина Люка?

Бабушка Гаррэт задумчиво кивнула. Она все еще смотрела на Мию, и было понятно, что она прослушала, о чем ей сказала только что тетя, ее голова была занята какими-то другими мыслями. Но вот она стряхнула оцепенение и повернулась к тете. Начались расспросы, рассказы, скучноватые для Мии, и она принялась разглядывать комнату, а точнее, два портрета на стене: маленькой девочки на берегу реки и совсем юной девушки в голубом платье. Вглядевшись, Мия поняла, что это один и тот же человек, наверное, тетя Абелин, а может быть, бабушка…

– А Катрина?

– О, Катрина… она стала важная дама, жена прокурора, но… дорогая, тебе лучше не искать с ней встреч.

– Не стоит?

Старушка засмеялась ломким смехом:

– Ну, ты все же увела из города детей Северных холмов, и город этого не забыл.

– Да уж, – хмыкнула бабушка, быстро глянув на Мию. – Значит, не зря я назвала на воротах другое имя…

– О, абсолютно точно не зря.

Старушка замолчала и долго вглядывалась в бабушкино лицо, будто хотела сквозь время рассмотреть в нем ту девочку, что жила тут когда-то.

– Я так ждала тебя, Элоис.

Бабушка погладила старушку по руке и сжала ее пальцы.

– Прости меня.

– Ах, что ты, моя милая… я очень горжусь тобой. И я так рада тебя видеть… и твою внучку. Она похожа на твою маму, когда та была маленькая, такая же красавица.

– Да уж, – фыркнула бабушка. – Можешь благодарить ее, что я здесь. Сбежала с агибами, проехала всю страну, ты бы ее послушала! Заварила тут такую кашу…

– Бабушка! – вспыхнула Мия.

Но бабушка положила Мии руку между лопаток, прося помолчать. И Мия поняла, что все это говорится только для Абелин.

– Прости, я должна была давно приехать, или забрать тебя отсюда, или… ну, хотя бы дать о себе знать!

– О! Ну, у меня было вот это! – Абелин, кряхтя, достала из-под подушки потертую, почти совсем выцветшую открытку. Увидев ее, бабушка распахнула глаза, а потом рот ее беспомощно скривился, она уронила голову, прижалась к руке Абелин и заплакала так горько, что Мии стало страшно. Так плачут дети. Бабушка, ее бабушка Гаррэт, лодочница и сказочница, так плакать не могла. Но она плакала в голос, со всхлипами, как маленькая, а тетя Абелин гладила ее по седым волосам и приговаривала:

– Ну-ну, моя девочка, поплачь, поплачь, моя хорошая, ты так редко позволяла себе это… слезы – это отрада для наших уставших сердец.

Мия встала и отошла к окну. Отсюда был виден, наверное, весь город, и он казался очень красивым со всеми своими башенками, флюгерами, узкими улочками… Может быть, если бы она не попала сюда вот так, насильно, если бы не приют, ей бы хотелось пожить тут немного.

– Детка, – сказала тетя Абелин, когда бабушкины слезы кончились, – нас с тобой связывает страшная тайна. Ты помнишь?

Бабушка кивнула.

– Никогда не забывай об этом. И не проси больше у меня прощения. И ни о чем не жалей. Я прожила долгую и по-своему счастливую жизнь. Я знаю, что все в ней было правильно. Теперь я умру, теперь уже можно, раз мы увиделись. Пожалуйста, побудь со мной эти дни.

– Конечно, тетя. Я никуда не уеду.

– Да. Помнишь свой тайник? Тот, где ты хранила карты Олы?

– Ты знала? – Бабушка была так ошарашена, что Мия опять удивилась. Похоже, она совсем не знала свою бабушку.

– Милая моя, кто-то же должен был убираться в этом доме, пока ты спасала всех брошенных и несчастных! Когда я умру, загляни туда, ладно? Там сейчас все по-другому, но ты попроси Тиру, она славная, хоть и слишком суетлива и никогда не надевает перчаток, выходя из дома, но ту комнату она, по моей просьбе, не трогает.

– Хорошо.

Они еще долго сидели у тети Абелин. Хозяйка дома, Тира, принесла им чаю и пышные булочки с корицей. Тетя Абелин сердечно ей улыбнулась, но, когда та вышла, сказала шепотом:

– Так старается… Боюсь, мне не удалось сохранить за тобой дом, Элоис. Когда я слегла, то готова была подписать какие угодно бумаги, лишь бы меня не отправили в богадельню.

Бабушка взяла руку тети Абелин и поцеловала ее несколько раз.

– Прости меня, – снова сказала она.

Но тетя Абелин пригрозила ей пальцем:

– Ты обещала не просить прощения!

– Я не обещала, – слабо улыбнулась бабушка.

– Строптивая девчонка, – улыбнулась в ответ и тетя Абелин.

Когда Мия с бабушкой вышли на улицу, в Рионеле был уже вечер. Бабушка молчала всю дорогу до гостиницы, и Мия не решалась нарушить это молчание. Они скромно поужинали в маленьком ресторанчике на первом этаже и поднялись к себе в номер. Мия подумала о том, что вот она здесь, в уютном гостиничном номере, рядом с родным человеком, а Крошка Си и все остальные по-прежнему там, они ничего не знают о ней и не знают, что будет с ними…

– Мы же не оставим их здесь, правда? Крошку Си и Рича? Еще там Эльмар и много других детей, есть совсем маленькие, как Тира, их всех надо спасти, вытащить оттуда! – слова сами сорвались с ее губ.

Бабушка закрыла на миг глаза, будто ей стало плохо. Мия тронула ее за локоть.