— Из любой тачилы можно сделать куколку, — заверил Призрак, — если руки из нужного места растут.

Кстати, мой приятель выражается, не выбирая слов, и цитировать его приходится, сильно смягчая сказанное. Должно быть, у них там, на Сицилии, сурово, у нас так даже канадцы и поляки не матерятся. Я сам могу заложить, но Микеле в этом факн’чемпион.

— Сон — это здоровье, — назидательно сказал я, выходя из санузла. Условия на базе были королевские, не считая паршивого Интернета, кормежка годная и полная свобода, ну, почти полная…

— Пока ты дрых, я по окрестностям прошвырнулся, — доложил Призрак. — Навестил Цезаря, ну, и так, поосмотрелся, не сидеть же в четырех стенах…

Цезарь — это мопед моего напарника, тот относится к технике так, будто она живая. Хотя я этому не удивляюсь, в свете того немногого, что успел узнать о сверхспособностях. Для Призрака его Цезарь действительно живой, как для меня мой планшет по имени Купер.

Сверхспособности… Все мы в детстве читали комиксы, смотрели фильмы о суперменах и так далее. И вот Надин говорит, что каждый из нас — супермен, но не выдуманный, из сказки, а настоящий. Мы можем очень многое, однако нашим способностям еще лишь предстоит раскрыться, а нам — научиться ими управлять. Пока львиная доля нашего колдовства связана с тем, к чему мы были (вольно или невольно) привязаны с детства. У меня это компьютеры, у Призрака — его машинки. Он ничуть не лукавит, утверждая, что можно довести до ума любую телегу — но с одной оговоркой: если за это берется Микеле Солариано Росси, то бишь сам Призрак.

И на машинах все не заканчивается, Призраку по плечу любая механика. Сварганить из трубки и груды хлама действующий пистолет? Уже готово, правда, к этому пистолету нет патронов, точнее, даже не так: патроны-то Призрак сделал, а вот пороха у него нет, потому его пушка — не больше чем игрушка. Но Призрак говорит, что ему так спокойнее, хотя, кажется, здесь на него точно никто не нападет. По мнению моего кореша, мужику требуется иметь оружие в кармане, как девочке — зеркальце, и он уже раз пять клялся подыскать нужные детали и собрать мне настоящую «беретту», «от сбировской без лупы не отличишь». Потом, правда, ковыряясь в нутре Цезаря, нашел две своих, ранее им же на принтере напечатанных «беретты», и даже с патронами. Одну из них, да еще с запасным магазином, Призрак презентовал мне, пообещав научить стрелять, как только патроны сварганит. В свою очередь я предложил подтянуть его в электронике — в некоторых вещах он и без меня разбирался, но программирование казалось ему тихим ужасом. Как девчонкам.

Кстати, о девочках…

— Небось опять на женскую половину собирался? — поинтересовался я.

Призрак кивнул; другой, например я, на его месте покраснел бы, но у Призрака, казалось, возможность краснеть в БИОС не прошита.

— И как?

— Хрен как, — ответил он. — Так же, как и вчера.

* * *

Все началось с прилета… Мы с Призраком познакомились на борту АОИ «Изида», штуковины, от которой у обоих просто дух перехватило. Вид у этой машинки был такой, словно ее стырили со съемочной площадки очередного фильма про Звездные войны, хотя они уже давно все рисуют на компьютерах, но еще круче оказалась начинка этой машинерии. Пока Надин развлекала меня разговором, я потихоньку приконнектился к бортовой сетке. Зашел и вышел, поскольку испугался. Программное обеспечение было невероятно сложным даже для меня, но кое-что я определить сумел. «Изида» имела два конвекторных двигателя и плазменно-реактивный прямоток. Она могла передвигаться в любой среде — от дна океана до открытого космоса. Я не совсем понимал, что такое конвекторный двигатель, зато Призрак сразу его оценил по достоинству.

— Bucca di culo, это просто невозможно, madre de putana! — заявил он с порога. — Ты видел эти двигатели? Сazarolla, сazarollissima!

— Видел, — ответил я. — Может, ты мне еще подскажешь, что это за фигня? Я их программу смотрел, ни хрена не понял…

— А ты программист? — спросил Призрак. — Bellissima! Всегда думал, что все программисты — худые понурые сколиозники. А я, кхм, автомеханик.

— Всегда думал, что автомеханики — пожилые пропитые мужики с одной извилиной на двоих, — ответил я, ожидая, что мой, на тот момент еще будущий, напарник пойдет на конфликт, но тот лишь хлопнул меня по плечу и сказал, что я тот еще засранец, что, как я понял, означало мою крутизну. Я пожал плечами: никогда не считал себя каким-то особо крутым…

После этого я хотел опять уткнуться в свой новоприобретенный планшет, чтобы немного проанализировать часть бортовой программы «Изиды», но не тут-то было: воодушевленный Призрак принялся объяснять мне, что такое конвекционный двигатель.

Факн’щит, у него это получалось интересно, я даже заслушался, задавая по ходу пьесы наводящие вопросы. Со слов Призрака выходило, что двигатель использует ультранестабильное топливо, которое в конвекционной камере распадается на элементарные частицы, в результате чего машина получает невероятную тягу по сравнению с обычным реактивным двигателем, не загрязняя при этом окружающую среду ничем, кроме потока ионов. Эдакая летающая люстра Чижевского, сострил я и спросил, откуда он все это знает. Этим я поставил Призрака в тупик: он сказал, что не знает, может, читал, хотя, убей, не помнит где. Рассудив, что изидовские мозги все равно никуда не денутся, и пользуясь досадным обстоятельством, что Надин не стала составлять нам компанию, предпочитая общество своего Хармы, за что я на нее немного обиделся, я залез в Сеть, и мы с Призраком убили часа полтора на то, чтобы найти информацию по конвекционным двигателям. Выяснилось, что эта технология, по мнению Всемирной паутины, пока существует «на карандаше» — создание «коктейля Рогозина», ультранестабильного топлива для такого двигателя, было удовольствием невероятно дорогим.

— То есть одно из двух, — сказал Призрак задумчиво. — Либо у наших новых приятелей бабок, как блох на блудной псине, и они их вообще не считают, либо они открыли способ получать «коктейль» дешево, почти на шару. Что примерно то же самое.

Он присвистнул:

— Bimbo[42], мы летим, сжигая в топке килобаксы…

— …но оно того стоит. — Увлекшись поисками, мы не заметили, как в наш салон вошла Надин. — Не свисти, sciocco, денег не будет. — Она, подойдя, легонько щелкнула Призрака по носу. — Шучу. Вы лучше бы в иллюминаторы взглянули, что ли…

— Иллюминаторы? — переспросил я.

— Ах да… — Надин скорчила задумчивую рожицу и подмигнула: — Зажмурьтесь, ребята, глазам будет больно.

Мы послушались — и через миг даже через веки почувствовали внезапно заливший кабину яркий свет.

— Теперь осторожно приоткрывайте, — заявила Надин. — Сейчас день, и день здесь будет еще долго…

Мы открыли глаза. Свет заливал все, всю кабину, он был везде — казалось, за иллюминаторами нет ничего, кроме света. Лишь через мгновение глаза привыкли настолько, что мы стали различать белые всхолмия посреди белых равнин, длинные иссиня-белые трещины, немногочисленные темные пятна на девственно-белом снегу…