Сама Ирка оказалась совсем еще не старой. Лет тридцать пять, может быть, сорок. Хотя ей могло быть и двадцать семь – двадцать восемь. Если постоянно пить, а потом ходить битой, то один год жизни легко пойдет за два.

– О-о-ой! – завывала Ирка, сидя на табуретке перед домом. – Погиб мой Антошка! Как же мне жить-то теперь? О-о-о-о! А-а-а-а! Горемычная я! Бедная и разнесчастная!

Пока Ирка причитала по своей загубленной жизни, подруги прояснили обстановку. Оказалось, муж Ирки, Антон, сегодня вечером вернулся домой, зашел в сарай, да и выстрелил там себе из мелкашки, с которой ходил иной раз в лес за дичью.

– Ружье, даром что старое, выстрелило исправно, – брызгая слюной от возбуждения, рассказывала подругам какая-то соседка. – И Антону дробь прошла через глаз прямо в мозг.

– Ой!

– Да, да! – азартно закивала головой бабка. – Мозги прямо так и брызнули в разные стороны!

– А мы слышали, что он вроде бы повесился.

– Хто? – искренне удивилась бабка. – Антошка? Врут, подлюки! Застрелился он!

Но тут ее отвлекла какая-то другая тетка. И вниманием подруг завладел старичок.

– Вот так жизня идет себе, идет, – философски начал он, – да под горку и катится. Антошка с моим внуком вместе в футбол гонял. А теперь вон как. На мине подорвался!

– Антон? – поразились подруги. – Подорвался на мине? Да где же он ее нашел?

– А чё? Дурное дело – оно ведь нехитрое. Нашел себе на беду. Вот и мальцом, помню, все его на приключения тянуло, горемычного. Так и тут, в лес за сыроежками пошел, да на смерть свою наткнулся. Прямо ни кусочка от мужика не осталось. Все по осинкам да по сосенкам разметало.

Подруги содрогнулись и отошли подальше от кровожадного старичка. Тут же к ним подкатилась кругленькая, словно пончик, старушка. И от нее подруги узнали, что Антон не повесился, не застрелился и, конечно же, не подорвался на мине, а просто бросил свою одноглазую алкашку и уехал в другую деревню, где сошелся с хорошей, видной бабой. Да только к той муж не вовремя вернулся, вот он Антона и порешил. Избил до полусмерти и голым в лесу выкинул. Помирать.

После этой бабушки подруги пообщались еще с несколькими сплетниками и узнали, что, во-первых, все прочие врут, а Антон погиб оттого, что отравился химией, так как принял ее за самогон да и хлебнул лишка. Потом они еще услышали, что Антон угорел от печки, которую дура Ирка принялась топить, чтобы согреть брагу. И еще проскочила информация, что Антон свалился с обрыва и свернул себе шею. А также то, что он кинулся под трактор.

Как ни странно, именно эта версия оказалась правдивой. И именно ее озвучил Василий, которому поручили уведомить вдову. С ним же явился и участковый, крайне недовольный, что ему снова помешали хорошенько выспаться. По этой причине участковый больше помалкивал, а говорил один председатель.

– Крепись, Ирина, – заявил он прямо от ворот, – дела твои плохи. Без мужика ты осталась. Так что держись теперь.

Сделав это жизнеутверждающее заявление, Василий был немало удивлен, когда и без того рыдающая Ирка завыла в голос. Да так, что ее пришлось уволочь в дом и там отпаивать валерьянкой и самогоном. Оставшиеся обступили участкового и председателя, которые наконец рассказали подробности трагедии. До сих пор все знали только одно – Антон погиб. Но как, почему – никто не знал. Поэтому-то люди и фантазировали, каждый в меру своих способностей.

Но оказалось, что Антон действительно погиб под колесами трактора. Сделал он это, возвращаясь со своей работы в «Восторге».

– Первый месяц у них человек еще не отработал – и поглядите, что вышло! – переживал Василий. – А ведь я ему говорил: не ходи за реку. Заворачивай к нам, в наш питомник работать. А он свое заладил: там платят больше, там платят больше. И что? Нужны ему их деньги теперь?

Слова председателя выслушали с тем большим вниманием, что никто не мог понять, что именно побудило мужика к такому действию. Потому что Антон не был пьян, как вначале подумали. И вообще, вел себя, по словам видевших его людей, очень спокойно и даже заторможенно.

– Так он точно под трактором погиб? Не повесился? – удивилась Кира.

– Под трактором! – сумрачно кивнул Василий. – Ирина, мои тебе соболезнования. Ну, я пошел.

– Постойте, Василий Васильевич! – раздался голос вдовы из дома. – Постойте. Мне с вами кое о чем поговорить надо!

Но Василий словно не слышал. Он выскользнул за ворота. И когда Ирка появилась во дворе, председателем там уже и не пахло.

Ирка оглядела толпу кровожадным взглядом своего единственного зрячего глаза.

– Где он?

– Что ты, Иришка? – выступила вперед одна из соседок. – Кто он-то?

– Василий этот, чтобы ему пусто было! Где он?

– Ушел.

– Ах, ушел! – позеленела от злости женщина. – Вот ведь паскуда! Ушел он! Ну, ничего! Он мне за все ответит!

И она скрылась в доме. Впрочем, ненадолго. Уже через минуту из дома раздались крики. И из дверей, словно вспугнутые курицы, вылетели три женщины, которые оказывали Ирке моральную поддержку и поили вдову валерьянкой пополам с самогоном. Видимо, с последним они несколько переусердствовали, потому что сейчас Ирина затеяла самый настоящий пьяный дебош.

– Убирайтесь! – орала вдова на всю улицу. – Приперлись тут! Сидят! Соболезнуют! Звала я вас? Нет! Ну и проваливайте! Слетелись на запах моего горя! Вороны!

– Иришка, ты чего? Мы же от чистого сердца. Соболезнуем тебе в твоем горе!

Но вдова ничего не желала слушать.

– Вон! Вон, я сказала! Приперлись, суки незваные!

Надо сказать, что подруги умчались в числе первых. За ними брызнули и остальные. Наиболее стойкие еще пытались вразумить разошедшуюся женщину, но когда в ход пошла тяжелая артиллерия из пустых винных бутылок, то капитулировали и они. Все прекрасно понимали, что чего-чего, а пустой тары в доме у Ирки Кривой было предостаточно. Так что нечего надеяться на то, что в ближайшее время боезапас у нее закончится и с ополоумевшей вдовой можно будет договориться.

– Ну и сходи с ума в одиночку! – сплюнули две последние тетки, когда одной из них ловко брошенная Иркой бутылка рассекла бровь. – Дура! И правильно, что мужик тебя лупил! Лучшего обращения ты и не заслуживаешь!

Все соседи разбежались кто куда. Остались только Леся с Кирой. Да и то не в Иркином дворе, а чуть в стороне, за углом ее улицы. И Леся бы с радостью ушла к Валентине, досматривать сны, да ее не пускала Кира.

– Скажи мне, что мы с тобой тут делаем? – волновалась Леся. – Чего ждем? Все ушли, а нам что, больше всех надо?

– Тебе это разве ничего не напоминает?

– Что?

– Ну, как вела себя Оля, когда хотела от нас избавиться в тот вечер.