— Ф! — фыркнул граф. — Не поздновато ли? Мальчиков начинают обучать с пяти-шести лет, а тебе уже сколько?

— Двадцать пять.

— Вот, на двадцать лет опоздала.

— А ты рискни! Если у меня, такой опоздавшей, да ещё и женщины, что-то получится, может быть, ты изменишь о нас мнение?

— Скорее, я поверю, что являюсь гениальным учителем, чем в то, что женщина может овладеть даром.

— Понятно, ты только поговорить, — развела руками Мариэта. — Что ж, не умеешь, так и скажи, я пойму.

— Я не умею?! Хорошо, будет тебе обучение, но смотри — сама напросилась!

Неделю!

— Что я успею усвоить за неделю, если отстаю на двадцать лет?

— За неделю будет ясно, можешь ли ты хоть что-то усвоить и выучить. Нет желания впустую тратить время, — ответил граф. — Мы так и будем стоять у порога?

— Ужин я тебе занесла уже, — опомнилась Марита, — ешь, утром я заберу посуду.

Значит, если ночью кто-то прибежит за снадобьем, мне не вставать?

— Да, я сам справлюсь, — сверкнул глазами мужчина. — Спи спокойно.

— От такого пожелания мороз по коже, — пробормотала женщина. — Когда же начнем заниматься? Чему ты меня станешь учить?

— Завтра скажу, — отрезал граф, в душе ругая себя — как он мог поддаться на такую примитивную провокацию? Ну, ничего, день, максимум, два — и она сама откажется от этой идиотской идеи!

Ночью его поднимали три раза.

Первый покупатель появился спустя четверть оборота, как граф, наконец, уснул.

Кое-как разлепив веки, Михаэль выполз во двор.

— Да, ар?

— Мне зельеварку, — сердито буркнул мужчина. — У дитёнка колики, визжит, что твой поросёнок, сладу нет никакого. Капли нужны, жена говорила, у Мариты есть. Нам большой пузырёк.

— Сейчас принесу, ар, — отозвался граф, направляясь к зельехранилищу.

— А ари где?

— Спит.

— Но, мне бы с ней поговорить, — почесал голову мужчина. — Как давать, то да сё.

— На бутылочке подробная инструкция, я ее зачитаю, — ответил Михаэль.

— Мне бы ари Мариту! Позовите её, упрямо повторил ар.

— Не позову. Ари Мариэта весь день работала, если она не сможет нормально высыпаться, то, сами подумайте, какие зелья она наварит?

— Так-то, оно верно, но…

— Вот, смотрите, — перебил граф, — принимать по две капли на ложку воды после каждого кормления. Не сложно же это запомнить?

Посетитель неуверенно кивнул.

— Грамотный у вас есть, кто-нибудь?

Мужчина опять кивнул.

— Вот и замечательно, здесь всё написано, — Михаэль протянул бутылочку, указывая на бумажку, примотанную к горлышку нитками. — Только ночью зелья дороже, с вас две монетки.

— Как? — вытаращил глаза покупатель. — Почему бы это?

— Потому что, вставая ночью, я разбиваю свой сон, значит, плохо высплюсь, и днём не смогу полноценно работать.

Мужчина пожевал губами, размышляя, потом кивнул и протянул две монетки:

— Это справедливо.

— Приходите за снадобьями днём, и вам не придется платить больше, а мне — прерывать отдых.

Покупатель ещё раз кивнул и скрылся в темноте.

Со следующими страждущими всё прошло также — люди безоговорочно заплатили больше, признав справедливость нововведения.

Утром в руках хорошо выспавшейся Мариэты всё буквально летало, и даже новая вольность, которую её помощник проявил в отношении ночных цен, настроение ей не испортила.

Более того, она признала, что граф поступил верно, ей самой давно следовало поднять стоимость снадобий, если за ними приходили в неурочное время.

Глядишь, по ночам перестали бы шастать те, кому не к спеху, и она не вскакивала бы по пять раз, прерывая сон.

Да и выручка за сутки получилась больше, чем обычно была — нововведения «брата» работали отлично, жаль, что она сама до такого ранее не догадалась!

— Ой, Марита, как же тебе повезло, что приехал брат! — Смияда просто лучилась от радости. — Ну, какой же он умный и обходительный! И так всё понятно объясняет!

Жаль, что помолвлен, а то бы, как здорово — вы с Талиром и он с Рушаной! Жили бы по соседству, горя не знали…

— Смияда, я не собираюсь за Талира замуж, а Михэ — менять невесту. Думаешь, мне только про Рушану говорили? Да уже добрый десяток невест назвали! — засмеялась Мариэта. — Хоть конкурс устраивай или гарем, вон, как у сатика в Андастане.

— Нет, нам гарем ни к чему, а отмахиваться от Талира ты не спеши. Я же не говорю, что прямо сейчас, — возразила соседка. — Пройдет ваш траур, за это время ты его лучше узнаешь, привыкнешь. Талир не будет тебя торопить. А с Михэ — жаль, конечно, но раз он не хочет никого, кроме невесты, то, что тут поделаешь?

Мариэта только головой покачала — похоже, её никто не слышит. Сами себе придумали, сами поверили. Что же будет, когда она откажется от брачного ритуала? Талир — неплохой человек, и семья у него достойная, но не хочет она никакого мужа! Ей и одной неплохо.

— Может быть, взвар или отвар принести? — спросила она соседку.

— Нет, спасибо, Марита, некогда мне, — отмахнулась соседка. — Я же что забежала — уже знаешь, что приехали важные люди, маги, ищут какого-то раба?

— Раба? — Мари почувствовала, как онемели у неё губы. — Но у нас, ни у кого нет рабов.

— Я то же самое сказала.

— Да, кому сказала-то? Объясни толком!

— Так я и рассказываю! — всплеснула руками Смияда. — Неси свой отвар и заедок к нему, что-то в горле пересохло.

Мариэта поспешила принести чашки, блюдо с домашним печеньем, мед и горячий напиток.

— Сегодня, едва рассвело, пришли люди кагыма, а с ними двое чужих. Ходят по всем дворам, — обмакнув печенье в отвар, соседка откусила от него кусок и зажмурилась от удовольствия. — Расспрашивают, не появился ли у кого поблизости раб. Странное дело — рабов у нас тут ни у кого нет, не было и, даст Единый, не будет. Кто же станет этакое в дом тащить?

— А ко мне не заходили, — пробормотала Мариэта.

— Так, за тебя кагым слово сказал, я сама слышала. Когда от нас вышли, то люди кагыма мимо твоей калитки прошли. Маги удивились — мол, сюда, что не заходим, а те им — кагым же говорил — здесь вместе со своим братом живёт женщина, вдова.

Нет у них рабов, кагым лично ручается, что и не появлялись, поэтому не надо достойных людей зря беспокоить. Мол, вдова — зельеварка, ее все знают и уважают.

— A-а! Спасибо кагыму, пусть Единый будет к нему благосклонен, — пробормотала Мариэта.