обнаружил кляксу от Беллы Георгиевны.

— Вот же ша… шевелюра у неё, чтоб сгорела! — выругался Альберт Иванович. — Откуда она нарисовалась? — обратился он ко мне, будто я знаю ответ на этот вопрос.

— Товарищ подполковник, вопрос явно не ко мне.

— Тьфу! Ерунда какая-то! Я специально вам Семёныча сунул хирургом, чтоб проблем не было. Эта майорша всех уже достала. Приедет здоровый человек, так обязательно повесит ему диагноз какой-нибудь. Статистику, что ли, ведёт.

Сейчас вспоминаю встречу с Садовниковым и Волком. Теперь я понимаю, о каком везении они намекали. Похоже, им тоже довелось пересечься с Беллой Георгиевной.

— Ой, брат, мы с тобой попали! — начал чесать затылок мой терапевт. — Будь готов к не самому радостному вердикту, если только на заседании комиссии мы не отстоим тебя.

— А кто будет отстаивать? — спросил я.

— Ну как же! Я, командир твой обязательно после такого пойдёт. Он может присутствовать на заседании и сказать своё экспертное слово. Такое редко практикуется, но вполне реально.

Томин точно будет топить до последнего за меня. В этом не сомневаюсь. Может, и зря я посыпать голову пеплом стал? Не всё так плохо.

— И какие у нас шансы? — поинтересовался я.

— Честно — не очень.

Вот обрадовал! Только надежду дал и снова забрал.

Альберт Иванович не стал вдаваться в подробности, почему шансов нет. Их мне поведал Буянов, в палату которого я зашёл после посещения терапевта.

— Эта Белла — зверь! С ней никто не любит связываться. Она, то ли чья-то дочь, то ли чья-то жена. Проблем никто не хочет, а председатель центральной ВЛК всегда солидарен со своими коллегами. На моей памяти единицы, кто смог мимо Беллы проскочить. Её вердикт всегда утверждался.

— Это плохо, Иван Гаврилыч. Чего делать-то? — спросил я.

Комэска откинулся на подушку и заложил руки за голову. Начались размышления.

— Может, стоит поднять связи твоей подружки-журналистки? Сейчас как-нибудь выйдем на Афганистан, чтоб с ней связаться…

— Нет! — резко сказал я, но тут же поймал непонимающий взгляд подполковника. — Виноват, Иван Гаврилович.

— Понимаю, Сергей. А чем она тебе так не мила? Или у тебя с Вещевой всё ещё продолжаются отношения?

И снова о моих отношениях! Не самый важный сейчас вопрос, чтобы им задаваться. Да и с чего бы Ане мне помогать? Как именно она это сделает?

— Давайте, мои отношения с девушками останутся при мне, Иван Гаврилович?

— Неа! Ты забыл, что я твой командир и… я, вообще-то, на тебя поставил ящик красного вина! А проигрывать Бажаняну я не хочу, — пригрозил мне пальцем Буянов.

Ох уж этот тотализатор военный! Интересно, мне хоть когда-то перепадёт какой-нибудь процент?

Дверь в палату приоткрылась, пришёл Томин, всё внимательно выслушал, проматерился, снова выслушал и снова проматерился. Похоже, он сам не знал, что в этой ситуации должно было мне помочь.

— Сергей, пока не вынесен вердикт, ты летаешь. Есть пара дней, чтобы найти какое-то решение, — ответил Томин, взъерошив мне волосы. — В любом случае, я пойду с тобой на комиссию, раз Альберт Николаевич предлагает такой вариант.

— Спасибо, товарищ командир, — сказал я.

— Неа, это моя обязанность, — махнул рукой Томин. — Но, вообще-то, эта Белла трындец какая тварь! Я слышал, у неё муж был лётчик. Так она и его списала.

— Ого! И они после этого развелись? — спросил Буянов.

— Хуже! Ещё и поженились! Он, кстати, как говорят, где-то в нашем округе служит. Она его фамилию не взяла, и за ним не поехала. Московская, что сказать! — сказал командир.

— Серьёзный, видимо, муж, раз она так ведёт себя, и никто ей не перечит, — сделал я вывод.

— Папа какой-то адмирал. Он её за моряка хотел выдать, а она за лётчика замуж пошла. Короче, там странная семейка! — подвёл итог Томин.

Не помню, когда мне доводилось отмечать День Воздушного Флота в этой жизни. Уж точно я не планировал это делать в госпитале. Однако, против указания комэски и, тем более, командира полка не попрёшь. Исходя из истории праздника, первоначально он был установлен 18 августа, а отмечали его в третье воскресенье того же месяца. Да только собрались мы 22 августа в третью субботу, не дотянув один день до воскресенья.

Решено было отметить в палате у Буянова. Его сосед был выписан пару дней назад, а другого к нему не успели поселить. А дежурная медсестра сегодня была более сговорчивая и позволяла на своих сменах такие небольшие застолья. Главное, чтобы без фанатизма и прыжков с балкона. И такое тут случалось, оказывается.

Стол был накрыт по всем канонам. Лимон, нарезки, салаты из капусты, огурцов, помидоров и так далее. Но главным «действующим лицом» был коньяк. Когда я глянул на этикетку, то обалдел.

— «Ереван»? Сколько ж он стоит? — спросил я у Буянова, зная, что этот коньяк будет весьма редкий в будущем.

Особенно ценились те, что разливали до 1980 года. У «Еревана» ещё и крепость за 50 % и выдержка 10 лет.

— Это командир притащил. Сказал, что с него выпивка, а с нас закуска.

— Дорогой же, Иван Гаврилович! — воскликнул Марик, нарезая варёную калбасу. — Бутылка рублей 20 стоит.

— Командиру виднее. Где-то достал, — отмахнулся комэска, выставляя «нурсики», привезённые с собой из Баграма.

— Иван Гаврилыч, так, может, из гранённых? — спросил я, предлагая стеклянные стаканы взамен походной посуды из Афгана.

— Будем считать, что мы якобы в Афгане. Все там пьют из «нурсиков», вот и мы также, — сказал Буянов, протирая пластиковые стаканчики.

Через полчаса мы уже сидели своей Афганской четвёркой, отмечая наш главный профессиональный праздник. Как обычно, выпили первые два тоста быстро. Затем медленно и тихо выпили третий. Ну а теперь пошли разговоры за жизнь.

Не упустил и я момент, чтобы поговорить с командиром по поводу Вещевой.

— Валерий Алексеевич, сейчас я могу вам задать прямой вопрос, почему именно так…

— Произошло с Ольгой Онуфриевной? Давай отвечу, — сказал Томин, закусывая лимоном. — У меня было веское основание закончить её командировку. Это первый момент. Причина, по которой это произошло, тебя волновать не должна. Это второй момент.

— Так вы и не ответили, товарищ командир. Я же ей не чужой человек, — сказал я.

— Сергей, думай о своём ВЛК. Ольга от тебя никуда не денется. Приедешь после Афгана, там и решите все свои проблемы, — порекомендовал Буянов.

— То есть, я должен расценить это как ваше желание оградить меня от лишних мыслей? Мол, я должен только о работе думать?

— Не заводись, ребя, — крепко хлопнул меня по плечу Томин своей тяжёлой рукой. — Тебе комэска верно, всё говорит — сейчас про ВЛК думай. Нам надо как-то эту Беллу победить. Завтра на трезвую голову перечитаем всё Положение об освидетельствовании за номером 220 и выстроим наши аргументы в твою пользу.

После этих слов в дверь громко постучались. Обычно, так тарабанит начальство или сильно желающий в туалет. Уборная есть на этаже, а вот начальство в субботу приходит не просто