Чего юлить уже? Видно было, что не просто так удалось договориться с Беллой Георгиевной. Может, это был один из тех случаев, когда председатель центральной ВЛК настоял на другом решении?

— Ага. К жене сходил и договорился. Она у меня врач, — усмехнулся Хреков.

Тут у меня начал сходиться пазл. Да и у всех тоже.

— Чего замолчали? — громко сказал Хреков. — Да, Белла Георгиевна моя, зараза такая, жена. Вот такие у нас отношения. Ко мне в Ташкент не едет, но и разлюбить не разлюбит.

— А за что она вас списала с истребителей? — спросил Томин.

— Потому что она коза драная! Зараза белобрысая! — сокрушался Хреков, но выглядело это очень смешно. — Тогда она не была ещё моей женой. А потом поздно было, списали. Но, люблю я её. Очень, — посмеялся генерал и глотнул из маленькой фляжки коньяку.

Глава 17

Спящий Марик уже в который раз заваливался на моё плечо, когда самолёт трясло при изменении высоты полёта. Буянов читал один из свежих номеров «Правды», в котором Афганистану были посвящены лишь редкие строки на одной из последних страниц. В основном на передовице — фестивали, встречи лидеров, поддержка какому-либо трудовому народу в Африке, Азии или другой части мира.

Обидно, что мы рискуем, воюем и погибаем, а нас «засовывают» в самый конец газеты. И то, ограничиваются общими фразами, как тут всё становится спокойно благодаря нам, а боестолкновений как бы и нет вообще.

Таков итог половины моего пребывания в Афганистане, в который я сейчас возвращаюсь. Закончилась вся нервотрёпка с ВЛК, но не всё так радужно.

— Сергей, ты чего кривишься? — громко сказал мне на ухо Буянов, когда заметил, как я отреагировал на пронзившую боль в пояснице.

— Чесотка напала, Иван Гаврилыч, — соврал я, массируя чуть выше копчика.

Поверил ли мне Буянов? Конечно, нет. Допытывать меня он не будет, понимая, что всё равно не признаюсь в своих болячках. Никто бы не признался. А мне теперь с ними как-то жить.

Перелёт на Ан-12 в грузовой кабине оставил не самое хорошее впечатление. На высоте было холодно, поскольку отсек для грузов не отапливался и не был герметичен. Шум невообразимый, по коже мурашки. Плюс маршрут, которым летел экипаж, был сам по себе «трансафганский».

По прямой от Бокайды, где мы проходили погранконтроль, до Баграма, лёту не более часа. Но в армии, а в авиации тем более, никто не ищет лёгких путей. Поэтому наш путь пролегал по самому «короткому» маршруту.

Сначала нужно было доставить мотострелковый взвод для усиления батальона охраны в Шинданд. Офицеры, переваривая вчерашние объёмы алкоголя, посапывали на ящиках с оружием, укрывшись бушлатами, а их подчинённым было о чём поговорить. Как будто у них времени не будет в ближайшие год-полтора! При первом взгляде на этих пацанов понял, что и здесь многие относились к войне, как к какому-то приключению.

— Да чё там?! Сутки трое на посту, — отмахивался младший сержант, рассказывавший какие-то байки подчинённым своего отделения.

— А чеки? Сколько платят? — спрашивал у него лопоухий парень с множеством юношеских прыщей.

Из-за шума все фразы молодняка не разберёшь. Да и не особо мне это интересно. Я много таких видел. Даст Бог, все они вернутся домой.

Посадка, выгрузка личного состава и груза в Шинданде прошла быстрее, чем я думал. Даже Марик не проснулся.

Хреков, летевший с нами, общался с тремя высокими чинами. Всей этой бандой они заседали во время полёта в небольшой гермокабине, в которой гораздо комфортнее.

— А чего он не полетел на более комфортном борту? — спросил я, стоя под палящим солнцем на бетонной стоянке Шинданда.

Пустынный пейзаж долины Зирко резко контрастировал с высоченными горными грядами вокруг Баграма. Военный городок, расположенный чуть дальше стоянки истребителей и вертолётной эскадрильи, пока ещё представлял собой несколько одиноких бараков и множество песочных палаток. Уже видно, как высаживаются деревья и возводятся деревянные постройки из бомботары.

— Кто его знает. Их, генералов, не поймёшь, — ответил Буянов.

Томин в это время о чём-то беседовал с Хрековым. После нашего застолья в госпитале, как мне, кажется, генерал стал несколько другим человеком. Расслабила его, видимо, неформальная обстановка.

— Так, Осмонцы, летите сейчас к себе и повнимательнее там, — подошёл к нам Хреков, пожимая каждому руку.

— Товарищ генерал, а вы не с нами? — спросил Буянов.

— Тут останусь. Подлетнуть надо, пока есть возможность, — сказал Андрей Константинович, махнув рукой приближающемуся УАЗу.

Командирский автомобиль остановился, взвизгнув тормозами, и из него вышел потрёпанный и слегка небритый подполковник.

— Товарищ… ик… генерал! Подп… подпол…

— Шомпол, ты! Когда в зеркало смотрелись, товарищ подполковник? Или вы думаете, что в Шинданде вам курорт? — зашёлся в гневных возгласах Хреков.

Мы постепенно начали двигаться к самолёту. Тем не менее, Хрекова было слышно на всём аэродроме, как он высказывал своё недовольство увиденным в Шинданде.

За пару минут своей речи, Андрей Константинович нашёл замечаний на пару десятков лет лагерей, если бы система ГУЛАГа ещё существовала в своём старом виде. А может, не стал бы генерал с ним церемониться и вывел за капонир.

— Ботинки где, подполковник?! — был шокирован Хреков, указывая на синие кеды с тремя белыми полосками на ногах у офицера.

— Товарищ генерал, здесь только так и ходим. Днём до плюс 50ти доходит, а лётные ботинки и другая обувь плавятся зазря, — объяснил подполковник.

— Я тебя сам сейчас расплавлю, — пригрозил ему пальцем Хреков.

В общем, обувь, пуговицы и остальной внешний вид у местного командира был не соответствующий. Потом «добрался» генерал до неправильных построек и пыльного УАЗа. Насчёт пыли, уже перебор. Тут она везде! Это ж пустыня.

С другой стороны — это Хреков. У него и бомбить надо так, как в книжке.

Дослушать выступление мы не успели, поскольку штурман Ан-12 сказал, что пора лететь. Марик так и не открыл глаз, а продолжал занимать место на скамейке в грузовой кабине, пуская слюни. Через двадцать минут, мы уже поднимались на высоту в сопровождении вертолётов по схеме набора.

Дальше у нас были Кандагар и Джелалабад. И вот, к вечеру этого длинного дня, мы вышли через грузовую рампу транспортника на стоянку Баграма.

— Оркестр ждать было бы наивно, — сказал Марик, поправляя свой чистый комбинезон, который он готовил для появления перед девочками-официантками в столовой. — Есть хочу. Иван Гаврилыч, а давайте в столовую сразу?

— Ночью сходишь в свою «столовую». Знаю я эти твои походы. Сейчас в штаб. Сдаём документы и сразу на постановку, — сказал комэска.

— Только ж прилетели? Мы ведь не знаем состояние дел и обстановку на фронте? — поинтересовался я.

— Вот сейчас и узнаешь, Родин, — похлопал меня по плечу Буянов и подтолкнул в сторону штаба.

После оформления всех документов в строевом отделе, нас всех