— Покойтесь с миром.

Книгу разорвало, камни прорубали кровавые просеки, сбивали другие книги, и Сергей услышал вдалеке радостный рев душ тех, кто был заточен в этой книге, чьи жизни, память, кровь выпила книга, набираясь могущества, прежде чем стать кусочком стены храма.

Сергея передернуло от попыток осознать, сколько людей было погублено ради одной этой пирамиды.

— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! — вырвался из его груди крик отчаяния, злобы и ненависти.

Одновременно с этим во внутреннем мире из озера цвета крови взлетел мощнейший фонтан.

В этот раз Сергей не был смертельно ранен, успел вымыть из себя больше дурманящей гадости, но даже если не успел бы, этот выброс энергии точно выжег и смел бы все внутри. Ацтеки вокруг рвались и лопались, словно виноградины, энергия ударила в стены и книги там пытались жадно поглощать ее, но тоже взрывались, и Сергей орал радостно, зная, что эти темные творения уже не поглотят больше ничьих жизней.

Знал он также, что увиденное в книге останется с ним навсегда — если не стирать память.

— Милорд, — тихо прошептала Дэбби, прижимаясь изо всех сил.

Сергей сжимал ее в ответ, чувствуя, как щит вокруг них рассыпается и рвется под напором его же собственных энергий. Выброс ударил в щиты над долиной, отразился и обрушился с небес на остальные пирамиды вокруг, разваливая их, сметая, вскрывая, словно консервные банки. Кто-то еще пытался убегать, выпархивали книги, но их тоже сметало и испепеляло. А затем раздался громкий треск, и кровавая пирамида под ногами Сергея развалилась и рухнула, увлекая его и Дэбби за собой, швыряя навстречу темноте смерти.

Глава 17

Все вокруг было большим, если не гигантским, расплывалось непонятными пятнами. Рот Сергея открылся сам собой и заорал, пронзительно, как могут орать только маленькие дети. Пахнуло теплотой, надвинулась великанша и ему заткнули рот смуглой грудью, которую он начал сосать и причмокивать, наслаждаясь вкусом молока.

Сергей дернулся, но его словно лишили сил, заперли в теле младенца — ну, ладно, не совсем младенца, годовасика, как написали бы в интернете его родного мира. Он вернулся в детство Гарольда Чоппера? Это было бы чудесно, подумал Сергей, столько возможностей прокачаться, спасти родителей, незаметно подобраться к Гамильтону, ибо кто ожидает опасности от детей? Никто.

Он попытался повернуть голову, но тело его не слушалось, сосало жадно, и тут он увидел, что кожа перед его глазами смуглая. Не черная, но близкая к тому, и у Розы Чоппер ну никак не могло быть такой кожи. Это была кожа человека, много времени проводящего под палящим солнцем, и Сергей заорал — нет, владелец тела заорал, отваливаясь от груди и наконец глядя вверх.

Сергей, впрочем, тоже заорал, ибо на него ласково смотрела какая-то смуглая испанка.

— Карамбуритобарамбурито, — ласково заговорила она, пытаясь приложить Сергея обратно к груди.

Треск, грохот, младенца дернуло, развернуло. Сердитые смуглые лица, выкрики на испанском, которого Сергей не знал. Надо было учить языки не только невероятных друзей, подумал он, вспомнив историю с Эльзой. Он помнил все, что случилось ранее, вплоть до обрушения кровавой пирамиды. Накопленной энергией его швырнуло обратно в прошлое и в другое тело? Нет, не могло такого быть, уж на Турнире хватало магических энергий и магия отката во времени, подарок божества Матери-Магии, не давала сбоев.

Он попытался помолиться, но ничего не вышло.

Его ухватили, дернули, вырывая из рук… матери? Младенец снова заорал и ему сунули в рот какую-то фигню типа грубой соски. Младенец присосался, хотя Сергей буквально взвыл, ощутив сильнейший запах зелий. Для младенца, впрочем, пахло не зельями, но странное дело — ощущал он все вокруг органами чувств младенца, но обрабатывал своим, взрослым разумом.

Мир вокруг поплыл, потемнел — дурманящее зелье моментально вырубило младенца. Затем все скакнуло вперед, словно в фильме и глаза младенца открылись, а Сергей увидел над собой знакомую верхушку храма. Заорал, вместе с младенцем, и нож опустился, обрывая его жизнь.

Новая вспышка и Сергей осознал, что бежит куда-то через лес. Джунгли. Тропический лес? Сиплое дыхание вырывалось из его груди, руки-ноги так и мелькали, в сознании бродил ужас. Гортанные выкрики за спиной, снова на испанском, что-то мелькнуло впереди.

Тело выкрикнуло что-то сердито, метнуло камень, и рвануло вбок. Зависший впереди маг, смуглый, индейской внешности, в каких-то пышных одеяниях и с посохом в руках, выкрикнул заклинание. Тело Сергея бросило вбок, ударило о дерево и мир вокруг прилег набок. Тело парализовало заклинанием, а разум — ужасом. Рядом остановились чьи-то ноги в ботинках.

— Бу-бу-бу-бу, — на испанском.

— Бырбурбыр!

Сергея подхватили, потащили за руки и ноги какие-то смуглые парни самого свирепого вида. Почти бросили в кузов грузовика, заваленный такими же парализованными телами, и еще двое оттащили тело Сергея вбок, так, чтобы его не придавило следующими. Затем над кузовом появилась магичка, что-то наколдовала и мир померк.

Снова вспыхнул, и Сергей обнаружил, что его новое тело оказалось в лапах парней свирепого вида. Тех же самых или других, но примерно похожих. С него срывали одежду, и Сергей вдруг понял, что оказался в теле девушки. Подростка лет пятнадцати, не больше.

— Бу-бу-бу-бу!

— Барбарга! Бурбурбур! — последовал сердитый отзыв.

Все равно парни просияли, и Сергей вдруг понял, что сейчас все пойдет по анекдоту «Но она красивая! Ладно, но потом сжечь», только вместо сжечь — в жертву, ибо вдалеке уже виднелся полевой алтарь, сложенный из глыб камня, где два мага в масках резали кому-то живот и горло.

Сергея ухватили за задницу, раздвигая ягодицы, врезали по лицу, выбивая зубы и тут же попробовали засунуть в рот огромный немытый член. Сергей заорал вместе с владелицей тела и очнулся.

«Сон, всего лишь сон», подумал он, тяжело дыша под яростный перестук сердца. Каменный потолок над головой, каменные стены вокруг, каменное ложе под телом. Все вокруг было каменным, и он находился в небольшой камере, в собственном теле, помня все, что случилось с ним.

С ним ли?

Откуда-то вдруг всплыл ответ, что именно он видел. Кусочки жизней тех, кого сожрала подчиненная им книга крови. Воспоминания, кусочки судьбы, прежде чем их принесли в жертву, крепя рубежи и мощь возрождающейся империи ацтеков. Девушку поимели до полумертвого состояния, как и многих других, кто отказался служить, кто пытался сбежать и их бросили на алтари, заливая реками крови слабость новорожденной империи. Память пыталась подсунуть и другие судьбы,