– Не беспокойся, – сказала Эхинацея. – Все ядовитые железы у подопытных образцов удалены, и они практически безопасны, если, конечно, не совать пальцы сквозь прутья…

– Понятно. И что теперь?

– Прикажи этой твари переместиться в красный угол.

Пол клетки действительно был поделен на четыре цветных сектора: красный, зеленый, синий и белый.

– Как?

– Примерно вот так…

При этом ученая посмотрела на ярящуюся тварь, и где-то секунд через пять в поведении насекомого стали происходить изменения, тварь чуть успокоилась и на десятой секунде как бы нехотя сделала несколько шажков в сторону зеленого сектора.

– Ого! – непроизвольно вырвалось у Владислава, чем он сбил связь между ученой и тварью.

«А точнее двумя стоящими друг друга тварями», – с неожиданно сильной ненавистью подумал он.

Ученая чуть скривила губы и посмотрела на подопытного, после чего сказала:

– Что ж, отрицательные эмоции – хороший катализатор пси-активности. При этом ненависть, пожалуй, даже самый сильный из всех возможных. Сильнее только страх. Внезапный. Но страх постепенно уходит, а ненависть может гореть с постоянной силой очень долго… В общем, как видишь, даже у меня кое-что получается, хотя мой ранг ментальной активности ниже твоего, должно получиться и у тебя. Начинай. И да, старайся изо всех сил, потому как, если будешь саботажничать, я это узнаю и последует жестокое наказание. Понял?

– Да.

– Тогда приступай.

– Один вопрос…

– Какой?

– Они цвета вообще различают?

– Вполне.

И Роев приступил. Хотя он понятия не имел, что нужно делать, разве что понял, что командовать «встать в красный угол» бессмысленно. Тварь не знает таких понятий, как «угол» и «красное». Просто в желании-команде обозначил мысленно место в клетке и цвет, куда подопытному надо переместиться.

Тварь не обращала на потуги Владислава никакого внимания. Уж он и приказывал, и просил, но этот таракан-мутант да еще переросток продолжал злобно шипеть и беситься в клетке. Еще Роева несколько напрягало присутствие этой психованной ученой, что пристально следила за его попытками, при этом поглядывая в какой-то приборчик.

«Неужто пси-активность можно регистрировать инструментально? – подумал он невольно. – Или просто время реакции фиксирует? Хотя при таком уровне развития технологий это было бы неудивительно. Ведь регистрируют же у нас мозговую активность через электрические импульсы, так и тут, наверное, что-то похожее…»

Несмотря на всю серьезность ситуации, Владислава потянуло на отвлеченные мысли. Ну, не совсем отвлеченные, чем-то они пересекались с происходящим в лаборатории при его активном участии. Точнее говоря, вспомнился фильм про ситхов с джедаями, про их покой и ненависть в процессе овладения сверхспособностями. При этом ненависть вела на темную сторону Силы.

«Да и эта ученая тоже что-то говорила о том, что ненависть – один из лучших катализаторов пси-силы, – вспомнил Роев. – А тварь меня эта реально разозлила!»

Роев уперся в нее взглядом и стал мысленно транслировать приказ: «А ну живо перешла вон в то место…»

У него аж в глазах покраснело и в ушах забухало от перенапряжения. В какой-то момент показалось, что… Владислав даже не понял, что ему показалось, ничего подобного он еще не испытывал. Ближайший аналог – это легкая дезориентация, как бывает при крутом вираже. Вот только это могло быть следствием его потуг, усиленных нервным напряжением, при которых он даже забыл дышать, а при напряжении произошел прилив крови к голове с соответствующим эффектом на органы чувств.

Как бы там ни было, тварь вдруг встрепенулась, ее даже чуть пошатнуло, словно пьяную, и она сделала буквально пару шажков в нужную сторону… на этом все закончилось. На радостях от успеха концентрация сбилась.

– Ну, будем считать, что это действительно являлось результатом твоего воздействия на тварь, а не ее собственное хаотическое метание, – пренебрежительно фыркнула ученая, после того как Роев обессиленно опустил голову и шумно выдохнул. – Будем тренироваться дальше, мне нужен более четкий результат, как по времени реакции, так и по четкости исполнения приказа подопытными.

И мучения Владислава продолжились. С небольшими перерывами по приказу Эхинацеи дроиды доставляли все новые и новые виды тварей, на которых он должен был воздействовать своей пси-силой. Через пару часов такого насилия над собой Роев окончательно выдохся, а его результаты были почти неотличимы от нуля. Максимум, что ему удавалось, так это заставить тварей насторожиться, почувствовать внешнее воздействие на них, но выполнять приказы Владислава они категорически отказывались.

– Для первого раза достаточно. Завтра продолжим, – «обрадовала» ученая своего подопытного.

После чего его обессиленную тушку те же два охранника выдернули из кресла и буквально отволокли в комнату, находящуюся где-то на нижних уровнях, где раньше содержались подопытные мыши типа него.

Об этом свидетельствовали надписи оскорбительного толка в сторону ученой, с пожеланиями ей скорейшей и самой мучительной смерти, а также множественных сексуальных контактов с различными тварями из бункера. Роев был полностью солидарен с товарищами по несчастью.

«Но ведь собаки же выполняли мои приказы, когда я просил дать мне лапу, транслируя картинку того, что я от них прошу», – стал размышлять он, после того, как немного пришел в себя, чему способствовал сытный ужин.

Роев только скривился на щедрость рабовладельцев, расщедрившихся на офицерский сухой паек.

«Или тут все дело во взаимном дружелюбии? – продолжил он анализ произошедшего. – Ведь те собаки не проявляли ко мне агрессии, скорее, наоборот, хотели поиграть… А эти твари, дай им волю, тут же вцепятся в горло. Я знаю это и в свою очередь хочу раздавить их. Взаимная ненависть порождает отторжение, и ментального контакта не получается…»

Что с этим делать, Владислав не представлял.

«Даже если я перестану воспринимать монстров как врагов, то их отношение ко мне от этого не изменится, – думал он. – Они по-прежнему будут видеть во мне либо еду, либо носителя для своей кладки яиц или личинки, что срабатывает как защита от ментального воздействия…»

Пленник тяжело вздохнул и улегся на койку, заложив руки за голову. Предстоящие эксперименты над ним его, откровенно говоря, пугали.

«Транслировать им дружелюбие? – пришел Роев на первый взгляд к очевидному выводу. – Как-то сомнительно… Я не их вида, не так пахну, а значит, своим мне для них не стать. Опять же, они слишком примитивны, а значит, действуют инстинкты. Это с более высокоинтеллектуальными животными еще можно наладить какой-то дружественный контакт. Так что тут можно только задавить силой, а силы-то как раз и не хватает, и именно ее она мне и хочет добавить».