— Что вы имеете в виду?

Лика мягко положила руку на подлокотник и потеребила браслет из мелких деревянных бусин и шнурков.

— По сути, в галерее сложилась определенная… незаконная система. Часть картин, выставляющихся в «Артекториуме», была испорчено. Неизвестные лица резали картины острыми предметами… бритвами или ножами… мне известно о трех достоверных случаях. И кроме этого, несколько раз были попытки вылить… жидкость непонятного происхождения. Ни одному из авторов не было сообщено об этом. Такая информация просто утаивалась.

— В смысле? Можете пояснить? То есть картина умышленно кем-то портилась, но никто об этом не узнал…

— Да, я понимаю, о чем вы. Вы можете сказать, что в таком случае были бы видны порезы, сколы, краски и все в этом духе. Но я повторяю, в галерее… нечестная обстановка. И очень сплоченная команда. Можете называть ее мошеннической бандой. Все картины восстанавливались самостоятельно, своими силами. Для этих целей директор Вишцевский нанял профессионального художника, выпускника-отличника из Суриковского института. Чтобы вы понимали, у Елисея очень высокий уровень, он способен за несколько дней изобразить любое полотно в любом стиле. Позволю себе немного утрировать, чтобы вы понимали, о чем идет речь. Что, в принципе, он и делает.

— Делает что?

— Все, что ему скажет Эрнест Вишцевский. Реставрирует картины. Рисует копии картин, если реставрация серьезная и потребует много времени. Или делает копии ценных полотен, когда выставляется более-менее приличный автор. А после эти картины появляются в «Артекториуме», наивные посетители платят деньги, а Вишцевский со своей дочкой наживаются на этом и возвращают отреставрированные полотна или их хорошие копии ничего не подозревающим художникам. И можете потом догадываться, куда потом попадают оригиналы.

На этих словах Артем перестал писать и попытался осмыслить хоть что-то.

— И об этом никто не знает?

— Знают, но молчат. Потому что все в деле. Или им на руку, что так происходит. Я пришла работать в галерею девять месяцев назад, и меня оскорбляет сам факт подобного отношения к культуре и художественным ценностям. Искусство не должно оскверняться подобным отношением. Но «Артекториум» принадлежим людям, чей низкий уровень морали и совести не вызывает сомнений. Вишцевский и его дочка — просто мошенники, которые хотят нажиться и прикупить себе новую дачу. Елисей скатился до уровня обыкновенного копииста, не удивлюсь, если его чем-то шантажируют. И я уже вижу, как вы пытаетесь спросить меня: «А как же организована порча картин?». Только вы очень медленно думаете, поэтому я предвосхищаю ваш вопрос…

— Как же организована порча картин?..

— В галерее работает еще один крайне неприятный тип. Профессор Кожедубов-Брюммер. Профессор всеми фибрами своей души ненавидит современное искусство и современных авторов, при этом он почему-то торчит в «Артекториуме», вместо того чтобы уйти на покой, и поливает грязью все, что увидит. Какой у него интерес? Определенно не любовь к деятельности галереи. И я почти уверена, что к порче полотен имеют отношение подельники профессора, может быть, его преданные и не особо развитые студенты, бывшие знакомые, не знаю. Он легко может убедить любого в своей правоте, а если ты — податливый и несамостоятельный студент, преклоняющийся перед учеными степенями Кожедубова, ты легко пойдешь на подобный шаг. А то еще и начнешь видеть в нем своего нового духовного лидера. Поддерживает ли его в этом Вишцевский или просто пользуется невменяемостью профессора для своих мелких меркантильных целей — не знаю, выясняйте сами. Это вам пища для размышлений, так сказать.

Артем попытался собрать информацию воедино, но от этого головная боль разрасталась еще сильнее. То, что он сейчас слышал, можно было воспринять как розыгрыш, провокацию или скандальный материал, и пока он не мог прийти к однозначному выводу, к какой категории стоит отнести все то, что сейчас происходило. Сконцентрироваться не удавалось, зато в памяти всплыло «единое и главное правило», которое он сам для себя определил, — читателям нужны эмоции, а журналистам факты.

— Мне нужны факты, подтверждающие ваши слова, или придется провести небольшое расследование. Как я могу утверждать, что все так и есть, как вы сказали? Может быть, какие-нибудь фотографии, записи…

Лика привстала и посмотрела на Артема сверху.

— У меня нет никаких записей, и даже если бы и были, я бы не стала вам их давать. А вы ведете себя не как журналист, а как полицейский, пытающийся отнести меня к категории официальных свидетелей. У вас есть мои слова, можете проверять их, сколько хотите. Но, я надеюсь, вы еще помните, что на днях открывается выставка Феликса Петрова. Многие издания обещают успех. Грандиозный интерес, разве не так?

Поплавский тоже поднялся с кресла и попытался, почти по учебнику, установить «доверительный зрительный контакт». Пока получалось не особо хорошо.

— И что вы хотите рассказать о предстоящей выставке?

— Вы не очень дальновидный человек? Странное качество для профессионала своего дела. Галерея на пути к банкротству. Большое помещение, большая арендная плата и выставки малоизвестных художников, которые почти не вызывают интерес у большой публики. С государственными дотациями особо не получается, качественного маркетинга, как такового, нет и в помине, потому что им занимается бездарная дочка директора. И вот они нашли относительно безопасный способ приворовывать по мелочевке, пока галерея еще жива. Хоть и дышит на ладан. А тут с неба сваливается удача — сам Феликс Петров соблаговолил принести свою солнцеликую сущность до нас. Хотя и самого Феликса отправили подальше почти изо всех более-менее приличных мест. Но все-таки пока внимание он к себе привлекает, как может. А теперь представьте — разве Вишцевский упустит такой шанс?

— Какой шанс?

— Заполучить оригиналы картин Феликса. Если выставка пройдет успешно, то полотна вырастут в цене. Если нет, то, несмотря на это, их стоимость получится выше, чем стоимость юных и неизвестных талантов, которых мы принимаем. А профессор постарается их уничтожить. Потому что он не в себе и Феликса просто на дух не переносит из-за его чрезмерной экспрессивности. Безрадостная ситуация, не так ли? Как говорится, «Увы! Страна не знает ликований»[65]. Только хватит ли вам духу спуститься в пещеру бездушного Киклопа и плененных им сатиров? Увлекательный вопрос. Ну что, Артем Поплавский, достаточно вам материала для статьи? Можете начинать искать доказательства и факты, но уверяю вас, вам будет очень обидно, если такую горячую тему раскроет кто-то другой. Только локти кусать останется. И имейте в виду, второй раз я ничего говорить не буду. И все ваши домыслы буду отрицать, если дело всплывет. С этого момента я вам ничего не говорила, первый раз вас вижу и в контексте данного дела я здесь ни при чем.