Вот тогда он всерьез начал забрасывать меня сообщениями. Рассуждениями на тему, почему мы должны быть вместе, своими планами на будущее, размышлениями о прошлом. На меня обрушился целый поток драматичных, кружащих голову, манипулятивных, романтических, длинных и частенько бессмысленных посланий.

В день я получала сотни таких. И все внимательно прочитывала.

14

Мы с Уилсоном пошли пропустить по стаканчику в «Хрустальный уголок», бар, где над матовыми стеклами в окнах горели неоновые огни, а в глубине зала стояла стойка с видеоиграми. Я постоянно косилась на телефон, и в конце концов Уилсон спросил, что происходит.

– Чарли все время мне пишет, – объяснила я.

После той встречи в «Сити-баре» мои друзья все больше отмалчивались, но я поняла, что Чарли им не понравился. Конечно, прямо никто об этом не сказал, не считая Роана.

– Что за хрень, Кемплер? Ты заслуживаешь лучшего. Поняла меня?

Остальные просто не упоминали Чарли в разговорах и больше не предлагали позвать его на наши посиделки.

Одна Вивиан заметила:

– Лея, он очаровательный. В нем чувствуется какая-то загадка.

Уилсон глотнул пива.

– Что у вас случилось?

– Мы расстались. И он никак не может с этим смириться.

– Господи. – Уилсон покосился на разрывающийся от сообщений телефон. – Может, просто заблокируешь его?

Я покачала головой и убрала телефон в сумку.

– Не могу.

– Почему?

– Просто… хочу быть в курсе, что он думает.

– Но зачем? – с интересом посмотрел на меня Уилсон.

– У него слегка крыша поехала. И мне спокойнее знать, что он еще хоть что-то соображает.

– Звучит не очень, – нахмурился Уилсон.

– Не волнуйся, он безобидный. Честное слово.

– Лея, ты весь вечер не отлипаешь от телефона. Нормальные люди столько не пишут.

– Я понимаю, – кивнула я. – Понимаю, что он перегибает.

– Такое может далеко зайти. Я, конечно, не сравниваю ситуации, но мой отец преследовал маму несколько лет. Постоянно являлся к нам домой, когда я был маленьким. Она дверь боялась открывать. Нам даже на телефонные звонки отвечать не разрешалось.

– Уилсон, я не знала…

– У нее вся жизнь из-за этого пошла наперекосяк. Она до сих пор постоянно боится, что он выскочит, как из-под земли. И это не паранойя, он действительно за ней следил. – Уилсон сжал зубы, и я вдруг поняла, что впервые вижу, как он злится. – Угрожал, что, если она на него пожалуется, их депортируют обратно в Бразилию. И она много лет молчала в страхе, что у нее отберут нас с братом.

– Уилсон, какой ужас! Мне так жаль.

Я правда ему сочувствовала. Но Чарли-то был не такой.

– Я очень резко с ним порвала, – объяснила я. – Понятно, что он растерян. Внезапно прочитать в сообщении, что мы расстаемся…

– Раз ты решила разойтись, он должен просто от тебя отстать, – не уступал Уилсон.

Я покосилась на снова засветившийся экран телефона. За время нашего разговора пришло еще несколько гигантских сообщений.

Лея сначала ты говоришь человеку что без ума от него что с ним у тебя был лучший секс в жизни что он для тебя идеальный партнер физически, духовно и эмоционально а потом рвешь с ним и удивляешься что его как ледяной водой окатили. Ты что все это время просто мне врала? Может конечно я слишком простодушный но я тебе верил. И сам чувствовал то же самое. Начал представлять какое нас ждет будущее. Не в следующем месяце а через пару лет. Возьмем ипотеку заведем детей будем ругаться кому мыть посуду. Мне очень нужно с тобой поговорить просто чтобы хоть попытаться понять. Один разговор. Увидев меня ты поймешь что я не злюсь а только страдаю.

– И что было дальше с твоим отцом? – Я снова обернулась к Уилсону.

– Мы не знаем. Наверное, он встретил другую женщину. Но мама до сих пор каждый год ходит в суд выписать новый запретительный ордер. В свое время ей очень трудно было решиться его запросить.

Меня вдруг накрыло чувством вины, как будто то, что я не заблокировала Чарли, означало, что я на стороне отца Уилсона.

– Имей в виду, Чарли никогда меня не обижал. Просто у него сейчас плохой период.

В чем я Уилсону не призналась, чтобы не показаться совсем уж жалкой, так это в том, что во всех этих безумных письмах Чарли обязательно в подробностях рассказывал, как он меня любит. Пассажи эти были написаны еще более высоким слогом, чем все остальное. И я ими просто зачитывалась. Как одержимая открывала снова и снова.

После второй кружки я попросила Уилсона проводить меня домой. После нашей с Чарли ссоры по вечерам мне было неспокойно. «Хрустальный уголок» находился на Вилли-стрит, и чтобы попасть оттуда в Норрис-корт, нужно было пересечь перешеек и пройти минут двадцать. Мы с Уилсоном шагали вдоль велосипедной дорожки мимо голых полей, перешли через железнодорожные пути, миновали притихший автобусный парк, уже заполненный рядами городских автобусов. Остановившись на светофоре у Ист-Уош, я посмотрела влево – на холме на фоне матово-черного неба сияло белое здание Капитолия.

Уилсон, очень серьезный, стоял, зацепившись большими пальцами за лямки рюкзака. Я была рада, что он пошел со мной. Нутром чувствовала, что с ним всегда буду в безопасности.

Он проводил меня да самого дома. Я отперла дверь, ведущую в общий холл.

– Спасибо, что проводил. Я очень тебе благодарна.

– Ну что ты, Лея. Всегда пожалуйста.

Улыбнувшись, я распахнула дверь. И увидела на коврике возле своей квартиры банку клубничного джема.

– Все в порядке? – спросил Уилсон.

– Ага. – Я не знала, стоит ли говорить ему о случившемся. – Кажется, Чарли оставил банку джема возле моей двери.

– Боже! Лея, ты не думаешь, что это опасно?

– Все в порядке.

– Слушай, если захочешь получить запретительный ордер, я схожу с тобой в полицию. Имей в виду!

– Спасибо. Но все не так страшно. Честно.

Он кивнул.

– Спокойной ночи, Уилсон.

15

Долго у Денни Чарли не продержался и теперь ночевал в машине. Сообщения от него приходили все более и более странные. Я не отвечала, но он продолжал писать, а я продолжала все читать.

Как-то в среду в десять вечера в мою дверь дважды позвонили. Сердце заколотилось в груди. Прежде чем открыть, я заглянула в ванную и проверила, как выгляжу, а пока шла к двери, звонок снова зазвонил.

Вид у Чарли был просто ужасный. Все тот же оранжевый пуховик, сальные волосы свалялись и торчат во все стороны. Очки сидели на носу криво, как