— Падилья мертвей египетской мумии. Оператор на трансляционной станции в Барранкилье тоже погиб. Наверняка слышал разговор и узнал то, чего знать не полагается. Пришло время, когда мне следовало бы оказываться в четырех местах сразу. — Он потер подбородок. — Трелливан, вне всякого сомнения, тоже мертв. Миллион против одного.

— Вот и первые трупы, — без малейшей перемены в голосе заметил Лимингтон.

Но слова его запоздали. Грэхем уже выскочил за дверь и мчался по коридору к лифтам. В быстрых движениях сквозило что-то хищное. Кроме обычного сверкания, зоркие, прошедшие спектроскопическую перестройку глаза горели яростью, излучали ненависть.

В недрах здания послышался вздох, пневматический диск с умопомрачительной скоростью спустил Грэхема ко входу, где ожидал гиромобиль. Грэхем вырвался из кабины, раздувая узкие ноздри, словно волк, почуявший след и пустившийся в неудержимую погоню.

Глава 10

В небольшой, прекрасно оборудованной лаборатории, принадлежащей радиокорпорации «Электра», царила стерильная чистота, все стояло и лежало на местах, ничто на нарушало безупречного порядка — исключая застывший на полу, под раскачивающейся телефонной трубкой, труп.

Толстяк-полицейский сказал:

— Так он и лежал, когда мы пришли. Сделали стереоскопические снимки, а больше ничего не трогали.

Билл Грэхем кивнул сержанту, наклонился над телом и перевернул его. Голубая сияющая смерть запечатлела на лице жертвы почти нечеловеческое выражение ужаса. Грэхем сноровисто обыскал покойника» вытряхнул содержимое карманов на стоящий рядом стол и с кропотливым вниманием изучил.

— Никакого толку! — недовольно произнес он, закончив осмотр. — Ничего путного отсюда не выжмешь.

Грэхем перевел взгляд на маленького франтоватого человечка, беспокойно переминавшегося за спиной у сержанта.

— Значит, вы ассистировали Трелливану? Что вы можете рассказать?

— Бобу позвонил Падилья, — пробормотал коротышка. Взгляд его испуганно прыгал от Грэхема к простертому телу и назад. Он беспрестанно перебирал тщательно подстриженные усики выхоленными пальцами.

— Это уже известно. Кто такой Падилья?

— Ценный деловой партнер и личный друг Боба. — Человечек расстегнул пиджак, снова застегнул, опять занялся усами. Казалось он отрастил пару-другую новых рук, и ума не приложит, куда их девать. — Падилья владеет патентом на термостатический усилитель — самоохлаждающуюся радиолампу, которую мы производим по его лицензии.

— Продолжайте, — ободряюще сказал Грэхем.

— После этого звонка Боб очень разволновался, сказал — появилась новость. Сказал, необходимо ее распространить, чтобы никто не успел помешать и пресечь. Какую новость не знаю; только Боб явно счел ее сенсационной.

— А дальше?

— Он побежал в лабораторию кому-то звонить. Через пять минут в здание ворвалась целая шайка светящихся шаров. Они уже несколько дней околачивались поблизости, похоже — следили за нами. Все бросились наутек, за исключением трех сотрудников на последнем этаже.

— А те почему не убежали?

— Еще не прошли обработку. Ничего не увидели, ничего не поняли.

— Понятно.

— Потом шары убрались, мы вернулись на места, и нашли Боба рядом с телефоном — мертвого. — Он снова потеребил усы, поежился и перевел взгляд с Грэхема на труп.

— Вы сказали, витоны целыми днями околачивались неподалеку, — вмешался Воль. — Они за это время напали на кого-либо из сотрудников, пытались выкачать мысли?

— Четырежды! — человечек еще больше расстроился. — В последние несколько дней твари набросились на четверых. Мы все пришли в ужас. Ведь никто не знал, кого изберут следующей жертвой. Днем люди не могли спокойно работать, ночью терзала бессонница. — Он метнул на Воля страдальческий взгляд. — Последний раз это приключилось вчера: человек сошел с ума, а шары бросили его за воротами — превратили в бессвязно лепечущего идиота.

— Когда мы приехали, поблизости никого из них не было, — удовлетворенно заметил Воль.

— Возможно, удовлетворились достигнутым: ведь благодаря нанесенному контрудару завод перестал угрожать их благополучию и безопасности — по меньшей мере, в ближайшее время. — Грэхем не смог сдержать улыбку: больно уж различествовали пугливость маленького человечка и носорожья невозмутимость лейтенанта. — Не извольте беспокоиться, еще вернутся!

Он отпустил свидетеля и остальных работников радиозавода, ожидавших своей очереди. Вместе с Волем обыскал лабораторию, стремясь обнаружить хоть какую-нибудь записку, блокнот, никчемный с виду клочок бумаги, способный дать ключ к загадке, — как это бывало в предыдущих случаях.

Все усилия оказались тщетны. Одно было несомненно: Боб Трелливан мертв совершенно, решительно и бесповоротно.

— Экая дьявольщина! — застонал Воль в отчаянии. — Никаких зацепок! Ни единой, крошечной, паршивой зацепки! Везет нам с тобой, как утопленникам.

— А где твое воображение? — осведомился Грэхем.

— Хочешь сказать, что-то обнаружилось? — Тараща глаза, Воль изумленно оглядел лабораторию, пытаясь найти упущенное из виду.

— Нет, — Билл Грэхем взялся за шляпу. — В этом безумном деле никто не доживает до возможности снабдить нас действительно ценными сведениями. Остается изобретать эти сведения самостоятельно. Идем, пора возвращаться.

Когда они проносились через Стэнфорд, Воль оторвал задумчивый взор от дороги, посмотрел на спутника и произнес:

— Ты скрываешь фамильную тайну, или как?

— Просто раздумываю. Во-первых, у нас мало данных о Падилье. Нужно раскопать побольше — что-нибудь да пригодится. Еще. Трелливан, получается, провел у телефона целых пять минут, покуда его не настигли. С Сангстером он говорил от силы тридцать секунд, и это был последний звонок, сделанный Бобом Трелливаном в нашем грешном мире. Если только ему не понадобилось четыре с половиной минуты, чтобы дозвониться до Сангстера — что почти невероятно, — можно предположить, что поначалу он позвонил кому-то другому. Вот и выясним — звонил он кому-нибудь или нет, а если да — то кому?

— Ты форменный гений, а я куда больший тупица, чем думал сам! — воскликнул Воль.

Грэхем смущенно ухмыльнулся и продолжил:

— Имеется, наконец, неустановленное количество любительских радиостанций, работающих меж Буэнос-Айресом, Барранкильей и Бриджпортом. Одна-другая вполне могла, рыская в эфире, поймать передачу по коммерческому каналу. Если кто-то поймал и понял разговор Падильи с Трелливаном, то добираться до него предстоит наперегонки: витоны и мы. А человек этот нужен нам до зарезу, надо срочно искать его, пока не поздно.

— И надежда вечно бьется в человеческой груди! — продекламировал Воль. Взгляд его случайно упал на зеркало заднего обзора и застыл.

— Но не в моей, — сдавленно закончил он.

Повернувшись на сиденье, Грэхем высунулся в заднее окно машины.

— Витоны! Витоны гонятся за нами!

Взгляд его скользнул вперед, метнулся по сторонам, запоминая местность с фотографической точностью.

— Гони!