я рассказала все в подробностях, как только она пришла в тот вечер домой. Я рассказала все, сперва описав блестящую голубую брошку – единственное, что мне останется. Когда сообщила, что Джеймс соврал мисс Банни, что моя мать мертва, она охнула, словно ее ткнули в чувствительное место. Потом по щекам стекла пара слезинок, но мама тут же взяла себя в руки. Я не впервые видела мамины слезы, но в этот раз они потрясли меня до глубины души.

– Я ведь так мало прошу, – выговорила она.

– Я знаю, мама.

Три месяца спустя она пришла ко мне и снова попросила пересказать подробности беседы с мисс Банни, но я ответила:

– Я уже все важное рассказала. Ты ведь не хочешь снова расстраиваться?

Она объяснила:

– Когда ты мне рассказала в тот раз, я была слишком шокирована, чтобы слушать внимательно. А теперь хочу все услышать снова ради фактов. Отец зациклился на этом, и я пытаюсь понять почему.

– Не знаю, что он хочет услышать. Он спрашивает каждый раз, а я не знаю, что сказать.

Мама села и сняла рабочие туфли.

– Это так странно.

Мы сидели на кухне. Она наполнила тазик теплой водой, добавила ложку соли «Эпсом» и капельку жидкого мыла, а потом поставила тазик возле дивана, расплескав немного пенной воды на ковер. Потом опустила ноги в таз.

– Насколько я понимаю, Дана, она ему что-то сказала. На смертном одре люди говорят всякое. В самом конце они уходят в себя, но за пару дней до смерти высказывают все начистоту. Наверное, сказала что-то насчет нас, – мама улыбнулась и коснулась моего плеча. – Как бы то ни было, видимо, ты достойно нас представила.

Она пошевелила ногами в тазике и снова облила ковер.

– Держи кулаки. Иногда перемены – это к лучшему.

* * *

Рональда не беспокоилась насчет поступления. Она уже решила, что пойдет в Южный университет в Батон-Руже. Она давно восхищалась марширующим оркестром этого вуза и надеялась, что ее примут в «Танцующие куклы». Я показала подруге брошюры из Маунт-Холиока и сгенерированное компьютером письмо, приглашающее меня туда поступить.

– Посмотри, как там здорово!

– Ты уверена, что хочешь жить среди всех этих белых? – спросила она.

– Это хороший вуз, – заметила я.

– Да, – согласилась Рональда. – Но живя здесь, ты ничего не знаешь о белых. В Индиане полно людей всех мастей. В Атланте, по крайней мере в районах, где мы живем, все настолько черные, что вы даже не осознаете, что это такое.

– Ерунда какая-то, – сказала я.

– Сама увидишь, – заверила подруга. – Вот поедешь в Холиок, будешь жить среди белых и тогда поймешь, о чем я.

– Я только боюсь, – призналась я, – что Шорисс возьмет и скажет, что хочет в Маунт-Холиок. И будет то же самое, что с «Шестью флагами», только хуже.

– Да, это было западло, – буркнула Рональда.

– Еще какое, – подтвердила я.

Казалось бы, я уже привыкла ко всему этому дерьму. Но нет. «Шесть флагов над Джорджией» – это парк развлечений, предлагающий самые привлекательные условия летней подработки для подростков в Атланте. Мы с Рональдой хотели вместе попробовать туда устроиться, но в итоге вышло, что по деньгам ей выгоднее сидеть с младшим братом. После трех собеседований мне предложили накручивать сладкую вату на бумажные рожки и получать за это всего на пять центов больше минимальной зарплаты. Я с куда большим удовольствием гуляла бы по парку, предлагая семьям попозировать для фотографии. Тем не менее я была рада и работе продавца сладкой ваты: я бы научилась общаться с незнакомыми людьми, да и деньги пришлись бы кстати. Чтобы учиться в Маунт-Холиоке, мне понадобится форменная одежда для вузов Лиги Плюща – юбки и пиджаки. Маме понравилась идея с подработкой. Она сказала:

– Если будешь пробовать получить стипендию для малоимущих студентов, понадобится доказательство, что тебе приходилось работать, а иначе комиссия решит, что ты просто охотишься за халявой.

Не успела я зайти в отдел кадров за бейджиком и красно-синей формой работников парка, как к нам в жилищный комплекс «Континентал-Колони» явился Джеймс с подарками.

– Я тебе кое-что привез, – сказал он, и стало понятно, что отец с плохими новостями.

Джеймс объяснил, что Шорисс тоже устроилась в «Шесть флагов». Она будет надевать парашюты на посетителей аттракциона под названием «Прыжок-восторг».

Я посмотрела на маму, которая накладывала лед в стаканы. Лицо ее не исказилось от гнева, она казалась попросту усталой. Я больно закусила губу. Почему я этого не предвидела? Ну конечно, Шорисс хотела работать в «Шести флагах». Все хотели. И конечно, работа достанется ей. Как всегда.

– Извини, Дана. Я узнал только сегодня.

Джеймс протянул оранжевый бумажный пакет, но я не приняла.

– Возьми, – произнес он, вытаскивая оттуда пластинку. На обложке Майкл Джексон в белом костюме гладил пару тигрят. – Я купил ее в «Тертлз». Ты ведь собираешь их скидочные купоны?

Отец слегка тронул меня уголком обложки альбома.

Я скрестила руки на груди.

– Я не слушаю пластинки. Мне нравятся кассеты.

– Это н-н-новый альбом, – уговаривал Джеймс.

– Мне первой дали работу, – сказала я. – Я даже была на примерке униформы.

– Так вышло, – сказал он. – Так вышло. Что я должен, по-твоему, сделать?

Я знала ответ на этот вопрос, а еще знала, что этого никогда не будет.

Мама легким шагом пришла из кухни и протянула Джеймсу джин-тоник. Мне дала стакан апельсинового сока.

– И чем Дана будет заниматься все лето? Я бы предпочла что-нибудь познавательное. Возможно, тебе стоит выделить небольшую сумму. Она рассчитывала этим летом заработать на карманные расходы.

Мама была спокойна. Наверное, так она разговаривает с пациентами, которые отказываются принимать лекарство: дает понять, что у них нет выбора, говорит быстро и четко, произнося все согласные.

Перед тем как отец ушел, было решено, что он будет выплачивать мне двадцать пять долларов в неделю, из них пятнадцать я отложу, а остальное использую по своему усмотрению. Кроме того, буду проходить летний заочный курс, который помогает получить высокие баллы на экзамене на выявление академических способностей. Мама была довольна, отец думал, что легко отделался, а я была в ярости. Остаток июня и большую часть июля я училась логически вычислять ответ на тесты с несколькими вариантами в случаях, если не знала правильного. Стратегия отличалась от той, какую обычно применяют, когда могут исключить хотя бы один вариант. Это была не просто игра в угадайку, а скорее нечто вроде особого вида вранья. По четвергам Роли приходил играть с мамой в карты. Он гонял меня по словарю, сфотографировал, когда я пыталась запомнить все слова на странице. Много лет спустя Роли продал этот снимок в Объединенный университетский фонд помощи негритянским студентам, и туда же попала фотография Рональды, где