Почти три недели шантажист не давал о себе знать, и он было подумал, что того поразила молния. Оказывается, жив и здоров. Десять тысяч – сравнительно немного, значит, будет продолжение. Пробный камень. Эта сволочь будет тянуть из него соки, упиваясь его бессилием. Сидеть в темноте, а он как на сцене – щурясь от яркого света, беспомощный и ослепший. Он будет ходить и озираться, настороженно рассматривая тех, кто вокруг, подозревая их, ненавидя и пугаясь собственной тени.

Никогда не платите шантажистам! Откусят руку. Проще убить. Подпустить поближе и ударить. Главное, принять решение. А схему можно придумать. Посмотрим, кто умнее. Нет, не так. Я умнее. Я! А потому потягаемся. Поиграем. Усыпим его бдительность, предусмотрим все ходы, вызовем из тени и ударим. Потом переступим и уйдем. Тогда он останется лежать на освещенной сцене, а жертва исчезнет в темноте. Навсегда. И неважно, кто это, как он туда попал, что видел и где прятался несколько лет. Неважно. Важно заставить его замолчать. А оригиналы… черт с ними! Их не к чему привязать, тот, кто не знает, не поймет. А свидетеля уже не будет. А если есть сообщник? Даже если так, ну и что? Значит, избавимся от обоих. Он налил в стакан виски, выпил одним глотком, задохнулся и сморщился, издав хриплое «а-а-х».

Он не сказал, куда принести деньги. Значит, позвонит или напишет. А пока дает время переварить и привыкнуть к мысли, что платить придется. Мужчина с силой сжал кулаки, представив, что сжимает их на шее шантажиста…

Сандра Сахно постучала в дверь гостиничного номера. Была она по своему обыкновению одета с огоньком: распахнутое красное пальто открывало белое платье, красные сапоги на высоких каблуках и красивый белый шарф в несколько слоев вокруг шеи. Вьющиеся вихры стояли дыбом, в ушах раскачивались длинные золотые сережки, резкий запах духов шибал в нос. Но справедливости ради необходимо заметить, что все это вкупе с ослепительной улыбкой и сверкающими белками выпуклых глаз производило зубодробительный эффект – Сандра походила на райскую птичку, случайно залетевшую в наши широты. Крупную экзотичную райскую птичку.

Дверь открылась. Леон Маркин с удивлением смерил с головы до ног улыбающуюся Сандру и спросил:

– Вы ко мне?

– К вам! Можно? – она бесцеремонно вошла, и мужчине пришлось отступить. – Я Сандра! Поговорим? Мы виделись в Доме.

– Вы девушка Регины? Чем обязан, так сказать?

– Шла мимо, решила зайти. Девочки говорили, что вы в «Градецкой». Это люкс? Шикарный номер! Две комнаты? Спальня там? – Сандра бесцеремонно распахнула дверь в спальню. – Красиво!

– Куда вы! – запоздало закричал Леон. – Что вам нужно?

– Поговорить. – Сандра плюхнулась на диван. – Я знаю, что Снежана собиралась с вами в Париж. Все знают!

– Ну и что?

– Если вы до сих не уехали, значит, у вас тут дела. Ищете замену? Про Сашу Гросс легенды ходят, а ведь есть девушки поинтереснее. Мы с ней дружили, а теперь она нос воротит. Приезжала и даже не позвонила! Нет чтобы помочь подруге. А мне это болото вот где… – Она скорчила гримаску. – Нахлебалась!

– Что вам нужно? – повторил Леон. – У меня встреча, так что извините…

– Я тебя видела! – Сандра перестала улыбаться. – Ты выскочил из гримерной и бросился в туалет. И руки в крови!

– Какие руки? – остолбенел Маркин. – Что ты несешь! Меня там не было!

– Было. Я никому не сказала, понял? Пока. Если мы договоримся, это останется между нами.

– Да пошла ты! Не о чем договариваться! Уходи, или я позову секьюрити.

– Зови! А я скажу всем, что ты убийца! – с удовольствием припечатала Сандра.

– Дура! Со мной такие номера не проходят, поняла? Меня допрашивали, они все знают.

– Ох, какие мы смелые! Я не говорю, что ты убил! Чего не видела, того не видела. Но биографию испортить могу: не отмоешься.

– Что тебе надо?

– Мне надо свалить отсюда. С тобой легче, ты там свой. Перевезешь на ту сторону и гуляй, дальше я сама. Ну, подкинешь на первое время. И с работой подмогнешь. Я кем угодно могу! Танцовщицей, официанткой, моделью…

– Я не уверен…

– А ты подумай! – перебила Сандра. – Я везучая, меня только на старте подтолкнуть. Ты же все можешь! Между прочим, я говорю по-французски, в школе первая была. Ты Сашке Гросс карьеру сделал, Снежану тащил… Она бы все равно не поехала, все говорят. Критический возраст… она же не дура! А тут мужик подвернулся… Принц! Богатый, влюбленный и не старый козел, а молодой и красивый. Сильно расстроился? Может, ты ее за это и… а? Ладно, шучу! – закричала Сандра, видя что Леон протестующе шевельнулся. – Ты там свой, тебе нетрудно! – она распахнула пальто пошире и поддернула подол платья, облизнула губы:

– Жарко! Попить есть? Может, пивка?

…Она вышла из гостиницы спустя пару часов и сразу же нарвалась на неприятность. У входа, поджидая ее, околачивался мрачный как туча Гена Смолик…

А Федор Алексеев допоздна гонял новое «прощальное» кино от Игорька, пытаясь высмотреть среди публики нечто, что дало бы зацепку и подтолкнуло воображение: взгляд, выражение лица, жест. Тот самый язык жестов и мимики, в который он не очень верил, но как вспомогательное средство он был вполне приемлем.

Федор поймал себя на мысли, что воспринимает собравшихся как старых знакомых и, наверное, узнает при встрече. Не всех, но многих. Присутствовали в основном те, кто посетил дефиле. Но было много незнакомых лиц – тем более пригласительный не требовался. Пришли любители зрелищ. Абсолютно разные, вполне неуместные и далекие от моды зеваки.

Убийство модели из «Икеары-Регии» стало знаковым событием, о нем еще долго будут вспоминать. Федор так пристально вглядывался в экран, что перед глазами заплясали черные точки. Нечто ускользало и не давалось. Иногда у Федора появлялось чувство, что вот здесь, в этом месте, что-то промелькнуло, он перематывал запись и вглядывался сосредоточенно. Но его нутро молчало…

…Утром позвонил Игорек и сообщил, что Алина Ким придет в два. Сандра сказала, что сможет завтра, так как приболела.

…Алина вошла и поздоровалась. Федор с неким душевным трепетом вглядывался в ее лицо – сейчас она еще больше напоминала Саиду. Скорее всего, это было не так, но как для азиата все европейцы на одно лицо, так и для европейцев все азиаты похожи. Он вскочил ей навстречу, предложил сесть. С удивлением отметил, что волнуется, и внутренне усмехнулся.