Алина присела на кончик стула напротив, сложила руки на коленях, как примерная ученица, взглянула вопросительно.

Была она высокой и тонкой, с короткими черными волосами и челкой до бровей; в черной короткой юбке и кремовом свитере с широким воротом, похожим на шарф. Изящна, статична, невозмутима. Федора позабавила мысль, что она не умеет говорить на языке жестов и мимики и придется полагаться только на слова.

– Спасибо, что уделяете мне время, – сказал он, стараясь не слишком настойчиво ее рассматривать.

Она кивнула:

– Я понимаю. – На ее лице не промелькнуло ровным счетом ничего. Она даже не улыбнулась. Голос был низковатый и глуховатый, такой знакомый…

– Алина… – его собственный голос дрогнул, и он сглотнул невольно. – Алина… или как-то иначе? Отчество?

– Алина достаточно, – сказала она.

– А я Федор Алексеев. – Она кивнула. – Нам не удалось поговорить раньше, к сожалению. Вы знаете, кто я?

– Знаю. Вы философ и детектив, пытаетесь найти убийцу.

– Да. Только не очень получается. Поэтому я тормошу всех причастных и задаю вопросы. Вы читаете детективы?

– Читаю.

– Кто ваш любимый автор?

– Росс Макдональд.

– Почему?

– В его романах чувствуется закон кармы. Старые преступления, давно забытые, нераскрытые, вдруг прорастают – и жизнь рушится, как карточный домик.

– Вы верите в закон кармы?

– Да. А вы?

– Как-то не думал. Но всегда считал, что по счетам нужно платить. Правда, это не всегда происходит… к сожалению. Алина, что вы думаете об убийстве? Это закон кармы?

Алина помолчала; сказала после паузы:

– Не знаю, не могу судить. Это не человеческий закон.

– Хорошо, беру обратно про карму. Что вы думаете об убийстве?

– Мне жаль, что оно произошло. Я не видела, но Сандра рассказывала, что Снежану убили очень жестоко. Пропало колье, но… – Она запнулась. – Я думаю, оно ни при чем.

– Почему вы так думаете?

– Не могу представить себе, что кто-то пошел за ней с целью ограбить… Было много людей, все на виду… нет. В книжках пишут: те, кто грабит, не убивают.

– Но кто-то же убил. Кроме того, пропала также и сережка.

– Этот кто-то не собирался убивать, он просто не мог сдержаться.

– Почему?

– Произошло то, что вывело его из себя. А колье и сережка… не знаю. Это неважно. Подобрать мог кто угодно. Затоптать, отбросить в сторону…

– Что она была за человек?

– Игрок. Играла людьми. Как ребенок: ткнет палочкой в жука и смотрит, интересно, что он будет делать. Играть людьми опасно.

У Алины была манера высказываться очень точно, не оставляя места для разночтений. И мыслила она так же четко и убежденно, как будто давно решила для себя: это хорошо, это плохо, это черное, это белое, это можно, это нельзя. В ней чувствовалась твердость и несгибаемость клинка, и она все больше напоминала ему Саиду. Саида была первой и единственной женщиной, которой он рассказал об убийстве тележурналистки, взбудоражившем город. Выложил как на духу и попросил совета. И она подсказала ему здравую мысль. Тогда он еще служил в полиции…

– Кто-то сказал, что она рассыпала ваш чай, – вспомнил Федор.

– Я не видела, кто рассыпал. Возможно, случайно.

– Какой-то особенный?

Она впервые улыбнулась:

– Обыкновенный. Жасминовый.

– Как, по-вашему, убийца – мужчина?

Алина снова задумалась.

– Не знаю, – сказала она наконец. – Это может быть кто угодно.

– Вы не спешите? – вырвалось у Федора. – Я могу пригласить вас… на кофе?

Он видел, что девушка колеблется.

– Извините, Алина. Студенческая простота заразительна. Привык без церемоний.

– Я не пью кофе.

– Тогда чай?

К его удивлению, девушка кивнула. Но посидеть за чашкой чая им было не суждено. В коридоре на них налетел Игорек, смерил обоих внимательным взглядом и спросил:

– Уже закончили? Федя, Регина просила зайти, она у себя.

– Через час, – сказал Федор. – У меня перерыв.

– Она совсем плохая, – Игорек покосился на Алину. – Пожалуйста, Федя.

– Нестрашно, мы выпьем чай в другой раз, – сказала Алина. – До свидания.

– До свидания, – ответил разочарованный Федор. – Я позвоню!

Она ушла – мелко ступая, чуть покачиваясь, напоминая механическую куклу. Они смотрели ей вслед, пока она не скрылась за углом.

– Три года вместе, а раскусить не могу, не подпускает близко, – сказал Игорек. – Человек в себе. Будда. А куда это вы собирались?

– Не твое дело! Ты нарочно торчал в коридоре? Какого черта? – Федор испытывал досаду…

– И она согласилась? – невпопад спросил Игорек. – Она никогда никуда не ходит! Не остается на междусобойчики, не отмечает дни рождения, не пьет вина. Чем ты ее взял? Ну, Федор! Но как друг, не советую! Ничего у тебя с ней не получится.

– Почему это? – вырвалось у него.

– Она другая. Я видел ее с соотечественником… Шикарно одетый парень, очень красивый. Свой. Понимаешь, о чем я?

– Где вы храните последние модели? – внезапно спросил Федор.

– На складе, под замком. А что? Хочешь посмотреть? Зачем?

– Я видел какую-то одежду в раздевалке в углу, что это? Часть коллекции?

– Нет, это запоротые модели. Неликвид, который жалко выбросить.

– Можно взглянуть?

– Зачем?

– Не знаю. Там был обыск?

– Точно не знаю. По-моему, только в шкафчиках и в столах. При чем тут старое барахло? Это Алина навеяла?

…Федор отодвинул чехол, покрывающий длинную стойку с одеждой, и стал рассматривать платья и костюмы. Игорек стоял рядом, в свою очередь не сводя с него взгляда. Федор дошел до конца ряда и раздвинул вешалки.

– Что? – насторожился Игорек.

– Смотри! – Федор отступил и кивнул на бордовый костюм с синим шарфом из тяжелой рыхлой ткани – на нем были заметны черные засохшие пятна.

– Эта модель идет без шарфа! – воскликнул Игорек. – Это… кровь?

– Похоже. Чей шарф?

– Ну, я не могу так сразу… – замялся Игорек. – По-моему, Сандры: она любит шарфы. В ее столе и на вешалке их полно. Любой мог взять… – добавил он после паузы…

* * *

…Сандра закончила замазывать сочный синяк под левым глазом, отодвинулась от зеркала, критически рассмотрела свое отражение и осталась довольна. Ну не идиот? Ревнует он! Потом, правда, извинился, распустил сопли: ах, любит, жить без нее не может, давай поженимся. Обещал убить Леона. Вычислил все-таки! И что удумал, скотина… Мало того что выследил, так еще и торчал там, дожидался, пока она выйдет. Он бы сунулся и к Леону в номер, но побоялся секьюрити. Схватил за руку, морда зверская! А она так ему прямо и врезала: «Не твое собачье дело! Я свободная женщина, жену свою будешь воспитывать!» И толкнула, да так, что он отлетел на полкилометра и растянулся. Скользко, дождь… повезло.