Кестрин выбирает персик и режет его украшенным самоцветами ножичком. Выкладывает по одной округлой золотистой дольке на тарелку перед собой.

– Вы голодны?

– Все хорошо, Ваше Высочество.

Я перевожу взгляд с тарелки на стол. Внутри тяжелеет, когда я думаю о том, как Сальвия и конюхи делят свой скромный ужин, и потом об этом персике. Его привезли издалека, ведь здесь все деревья давно сбросили листву.

Принц опускает последний кусочек на тарелку и пытливо смотрит на меня:

– Должно быть, вы скучаете по таким лакомствам?

– Я рада тому, что у меня есть, Ваше Высочество.

– Вот как. – Он протыкает дольку кончиком ножа, поднимает и, не сводя с меня глаз, откусывает половину. Я моргаю – и когда успела перевести взгляд на него? Снова опускаю голову и жду, а он все смотрит на меня.

– Однако вы, похоже, взяли больше, чем причитается.

– Ваше Высочество. – Получается не вопрос, а признание.

С нарочитой небрежностью он говорит:

– Объясните, как это вы забыли во время нашей прошлой беседы упомянуть, что плащ принцессы у вас?

Я перебираю возможные варианты. Не так уж их и много. Осторожно улыбаюсь и отвечаю:

– Вы не спрашивали, Ваше Высочество.

– Воистину моя ошибка.

Бросив на него взгляд, я успеваю заметить усмешку в легком изгибе губ. Решаюсь предположить:

– Вас беспокоит совсем не плащ.

– Меня беспокоит не только плащ, – поправляет он. – Я позволил себе осмотреть ваши сундуки.

– Неужели? – говорю я сухим голосом.

Что еще из найденного он намерен обратить против меня? Там были только одежда, украшения и нательное белье. Вспомнив о последнем, я краснею.

– Вы огорчены?

Он говорит почти шутливо, будто просто поддразнивая хорошего друга. Вот только мы совсем не друзья. Так же, как брат, он или высмеет мою злость, или накажет меня за дерзость. Я не смею отвечать.

– Ну же, леди. Мне казалось, мы уже миновали ту часть, где вы застываете будто статуя и отказываетесь говорить. Или вы и впрямь окаменели?

– Ваше Высочество? – Я не хочу знать, что он скажет дальше, если я опять промолчу.

– О, прекрасно. У вас все же есть голос.

Принц постукивает рукояткой ножа по столу. Он начинает раздражаться. Я сглатываю комок в горле и горький привкус на языке.

– Я был удивлен, обнаружив, что у вас есть приданое.

– Есть.

– Лорд Дэйрилин рассчитывал на ваш брак?

– Да.

– Он должен был знать, что шансы невелики. Натянутые отношения с принцессой исключают все удачные возможности. Даже здесь мы о вас наслышаны.

– Безусловно, – выдавливаю я. Слежу за тем, как его пальцы крутят резную рукоятку и поглаживают драгоценные камни.

Он резко кладет нож на стол.

– Почему вы не вернули плащ?

– Меня могли обвинить в краже, – предполагаю я, подняв глаза.

– А теперь, когда он обнаружен у вас? – Взгляд у него темный, пристальный и безжалостный.

Я стараюсь не думать о том, какое положено наказание за кражу у принцессы. Наверное, оно мало отличается от того, какое назначают у нас дома за кражу у дворян. А раз я теперь служанка – и с уже известной недоброй славой Валки, – последствия могут быть ужасны.

– Я его не воровала. – От страха голос превращается в шепот. Я кашляю и сжимаю губы, чтобы не продолжать.

Он мне не верит. А может, и верит. В любом случае будет трудно.

– Как плащ оказался среди ваших вещей?

– Мне его дали.

– Кто?

Я не желаю ему лгать. Сама удивляюсь, что не хочу этого совершенно. Хотя ложь могла бы спасти меня от подозрений. Но вместо прямого ответа я спрашиваю сама:

– Кто, по-вашему, мог его дать мне, Ваше Высочество?

Кестрин пристально смотрит на меня.

– У Алирры не было причин отдавать подарок.

Я пожимаю плечами.

– Леди, я не в силах помочь, пока вы сами помогать отказываетесь. Объясните, как плащ попал к вам.

– Мне его дали, – повторяю я.

– Когда вы еще звались леди Валкой.

Почему все мои слова обречены быть ложью?

– Как вам угодно, – бормочу я.

– Мне это совсем не угодно. Вы меня все больше запутываете, леди.

– Я не хочу доставлять неприятности.

– И я вам почти верю. – Он говорит тихо, будто сам с собой. Потом повышает голос и продолжает: – Но несколько вещей ставят меня в тупик. Плащ, перебравшийся к вам от принцессы без ее ведома. Ваше имя, поскольку вы сообщили лордам Филадону и Мелькиору, что предпочитаете Торнию вместо имени Валка, будто бы общего с матерью. В то время как матушка ваша умерла много лет назад, и звали ее Темира. Далее – эти ваши сундуки; сундуки, полные свадебных подарков от отца, якобы совершенно не любившего вас. Характер ваш – тоже головоломка. Балованное, изнеженное дитя в прошлом, на тяжелую работу вы согласились без жалоб, даже будто бы с радостью.

Он переплетает пальцы.

– А ваша манера говорить напоминает речь принцессы, что превратилась из тени в самодовольную высокомерную девицу за считаные дни.

Я вздрагиваю, одновременно довольная тем, что он видит истинную натуру Валки, и униженная тем, что он собирался взять в жены тень. Неужели такой меня видели? Кестрин кивает, будто что-то уразумев. Не знаю, что именно ему увиделось в моем лице.

– Вы что-нибудь из этого объясните? – спрашивает он.

Я заставляю себя ответить, начав с самой простой загадки:

– Имя я действительно поменяла. Уезжая сюда, я ехала в новую жизнь. И хотела оставить прошлое позади, начать сначала.

– Простое объяснение, – охотно соглашается Кестрин с улыбкой, похожей на оскал почуявшего кровь хищника. – Даже правдоподобное. Но отнюдь не убедительное.

Стоило ли и пытаться объяснять.

– Другого у меня нет. – Я пытаюсь изобразить легкое раздражение.

Принц откидывается в кресле.

– Вопрос с плащом по-прежнему открыт. – В его словах сквозит угроза.

– Оставляю это на ваше усмотрение. – Я возвращаюсь взглядом к столику. Древесина столешницы золотится и блестит, как водная гладь. Что он теперь со мной сделает?

– Вы слишком доверчивы, леди.

Я склоняю голову ниже.

– Что значит ваше новое имя – Торния?

– П‐просто торния. – От неожиданности я заикаюсь. – Небольшая дикая розочка, растет в горах. Немножко цветов. Но больше все листья и колючки.