Она взглянула на него испытующе, надеясь отыскать ответ, подсказку в его глазах: что отвечать, как играть дальше? Ответить «в Шацке» и выдержать многозначительную паузу? Увидеть, как покраснеет он, и покраснеть самой? Лампа под зеленым абажуром, пирожки с капустой, шаль, скользнувшая с плеч на пол. Солгать? Но что именно он хотел бы услышать? И главное, зачем Павел спрашивает, если все и так прекрасно знает? Ведь сейчас их никто не слушает, не перед кем разыгрывать светскую беседу шефа и секретарши?

— Где? — Анна машинально потерла кончиками пальцев висок. — Мне просто пришла анкета, я заполнила и…

— Анкета? — Павел удивленно приподнял брови. — Интересную кадровую политику проводит наш Олег Викторович! Я даже и не знал ничего. Впрочем, хорошо, что все так удачно сложилось. Анкета. Надо же!

Она снова ощутила подзабытую в последнее время тревогу, всмотрелась в его лицо и вдруг поняла. Нет, скорее, почувствовала. Неожиданно и безошибочно почувствовала: он ее не узнает! На самом деле не узнает! Он не играет сейчас и не играл прежде!

— Вообще, я жила в одном городке, — сами собой прошелестели ее холодеющие губы.

Павел несколько раз кивнул, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, снова улыбнулся, откинулся на спинку сиденья. А потом как-то очень просто сказал:

— Хорошо, Анна, что вы здесь, рядом.

Не договорил, быстро и осторожно накрыл своей ладонью ее кисть. Тут же снова убрал руку, словно ничего и не было. Перегнувшись через подлокотник сиденья, что-то весело проговорил, обращаясь к сидящему чуть позади Чикину. А она почувствовала, как плечи и лицо обволакивает теплой, мягкой волной. На душе у нее уже очень давно не было так странно и так хорошо. Этот его взгляд, неуверенная улыбка. Прикосновение. Такое короткое, но заставившее и ее, и его вздрогнуть. Словно Павел сам испугался того, что сделал.

«Судьба, — отчего-то промелькнуло у нее в голове. — Выходит, все-таки есть судьба. Какое странное слово! Судьба… Суждено было ему постучаться в мой дом той ненастной ночью. Суждено было мне приехать в Москву. Может быть, он и не узнал меня, но он не мог не почувствовать сердцем. Господи, как странно все! Судьба…»

И все-таки неясная, смутная мысль тревожила ее: не может быть столько случайностей сразу, что-то здесь не так. Но об этом сейчас не хотелось думать.

Павел снова выпрямился. Уже спокойнее взглянул сначала в окно, потом Анне в глаза. В его зрачках плясали озорные, золотистые искорки.

— А знаете что… — начал он.

И тут автобус резко остановился.

— Что такое? Уже приехали? Что случилось? — послышались удивленные, однако совсем не раздосадованные реплики с мест.

Анна, вытянув шею, заглянула в проход, стараясь увидеть сквозь лобовое стекло улицу перед автобусом. Плечо ее коснулось плеча Павла. И в этот момент дверь отъехала в сторону и по ступенькам быстро поднялась Вирджиния Борн. Стройная, красивая, элегантная.

— Павел Андреевич, мне хотелось бы еще кое о чем с вами переговорить, — произнесла она по-английски. — Желательно сделать это прямо сейчас. Я жду вас в своей машине.

Поняли все. Даже те, кто практически не владел языком. Запереглядывались. Впрочем, достаточно сдержанно. Кто-то хмыкнул. Кровь бросилась Анне в лицо. Вспомнилось Галинино насмешливое: «Официально их, конечно, ничего не связывает. А неофициально… Свечку, понятно, никто не держал, но все все понимают…» Все всё понимали. Нестеров резко поднялся. Быстро обернулся к Анне, но ничего не сказал. Повел плечами и спокойно, не оглядываясь, пошел к выходу из автобуса.

Она плечом почувствовала тепло спинки сиденья, к которой он еще недавно прислонялся. И вдруг поняла, что так горько может быть только после того, как было по-настоящему хорошо. Так горько и так больно. Его глаза, его быстрое прикосновение. И темные, четко очерченные губы Вирджинии, спокойно и уверенно выговаривающие: «Я жду вас в своей машине».

Дверца закрылась, автобус снова поехал. Анна отвернулась к окну, увидела длинную тень автобуса, отразившуюся в сверкающей витрине огромного магазина, и почувствовала, что ей ужасно хочется плакать.

Они сидели за столиком на освещенной террасе небольшого ресторанчика в пригороде Лондона. Кормили здесь хорошо, атмосфера была уютная, да и публика вокруг — довольно приличная. Изредка даже попадались дамы в вечерних туалетах. Однако их вид плохо гармонировал с тем, что происходило неподалеку от ресторанчика.

Там было полно народу. В основном молодежи. Народ веселился. Играла музыка, взрывались фейерверки, петарды, шутихи. В темно-синем небе легкими змеями извивались блестящие ленты серпантина. То и дело слышался беззаботный смех, шутливые крики.

— Это праздник. — Госпожа Борн говорила медленно, тщательно выговаривая слова. — Ты уже понял это. Тебе интересно, что это за праздник? Почему ты не спрашиваешь?

Павел улыбнулся в ответ:

— Вирджиния, когда я говорил, что мой английский ужасен и я знаю его на школьном уровне, я имел в виду среднюю школу, а не начальную. Уверяю вас, вы можете использовать в разговоре даже некоторые определения.

— А я вот по-русски «с определениями» не могу. — Она усмехнулась. — Но зато я знаю, что у вас пожилым и чужим людям говорят «вы», а близким и молодым «ты».

Русские «вы» и «ты» Вирджиния выговорила странно — мягко и с придыханием.

— И «вы» в твоем обращении ко мне прекрасно слышу. Так я старая или чужая, Павел?

На секунду опустив голову, он поморщился, заставил себя улыбнуться, спокойно взглянул в ждущие глаза Вирджинии:

— Не то и не другое. Просто…

— Просто, если бы нас не связывали официальные отношения, да? — с легкой грустью подхватила она.

Павлу стало досадно. По сути верно, он хотел сказать именно это: да, нас связывают официальные отношения, поэтому русскому человеку не так легко говорить деловому партнеру «ты». В варианте же Вирджинии акценты резко сместились: ах, если бы нас не связывали деловые отношения, если бы не этот гнет договоров, бумаг и официальных, прилюдных встреч…

— Так все-таки что за праздник? — Павел несколько неуклюже вернулся к нейтральной теме. — Мне в самом деле очень интересно. Это и есть обещанный сюрприз?

— Это лишь часть обещанного сюрприза. — Прежде чем ответить, она выдержала паузу, отчего фраза прозвучала многозначительно. — Это старинный местный праздник. Но в последнее время он становится популярным. Каждый год приезжает все больше людей из Лондона…

Вирджиния замолчала. Вновь, глядя в глаза Павлу, выдержала паузу.

— … В основном влюбленных. Вон тот особняк. Видишь? — Павел почему-то был уверен, что, обращаясь к нему, Вирджиния упорно подразумевает русское «ты».

Она тем временем указала в сторону небольшого, типично деревенского здания старинной постройки. Здание абсолютно ничем не выделялось в ряду остальных.