— А он еще на регистрацию опоздал. Если б не опоздал, хотя бы в аэропорту познакомились. Да? — не унималась Алла. — Ой! Вон он, вон. В кресло садится. Слава богу, успел!

Анна чуть приподнялась в кресле, взглянула вперед, куда смотрела Алла. Все-таки интересно было увидеть наконец своего непосредственного начальника.

— Вон он, в третьем ряду, у прохода. Видишь?

Анна видела лишь плечо, руку, лежащую на подлокотнике, и часть затылка своего шефа. Волосы были черные, густые. Костюм черный. Ухо нормальное — не очень большое и не оттопыренное. Остальное скрывалось от взора Анны за высокой спинкой кресла.

Анна опустилась на место, снова взглянула в иллюминатор.

— Иди познакомься хоть! — предложила Алла.

— Прилетим, тогда уж и познакомлюсь.

— Неужели не интересно?

— Интересно, конечно. Просто как-то в самолете, ни с того ни с сего.

— Почему ни с того ни с сего? Документы ему отнеси. Точно! Он же должен их просмотреть до Англии.

Анна тяжело вздохнула. Алла ее уже утомила.

— Нет, я не пойду, — твердо произнесла она.

— Ладно! Тогда давай документы, я сама отнесу.

Алла с папкой в руках подошла к креслу Нестерова. Приветливо улыбнулась:

— Доброе утро, Павел Андреевич. Я так рада, что с вами ничего не случилось. Выглядите вы так, будто не на вас покушались.

— Доброе утро, Аллочка, — в тон ответил Павел. — Я тоже рад. И вы тоже отлично выглядите.

— Спасибо. Ваш новый референт просила вам передать, — она протянула папку. — Сама она постеснялась подойти, она ведь вас не знает совсем.

Самолет медленно поехал по взлетной полосе.

— Что значит постеснялась? — Павел удивленно поднял брови. — Стеснительный референт — это что-то новое.

Алла тоже хотела ответить шуткой, но не успела.

— Девушка, займите, пожалуйста, свое место, — официальным голосом обратилась к ней стюардесса.

Павел улыбнулся и жестом отпустил Аллу.

Потом закрыл глаза и откинул голову. Пока самолет набирал высоту, он уснул. И проснулся лишь в аэропорту Хитроу.

В блекло-голубом небе висело желтое солнце. Желтое и круглое, как сердцевина гигантской полевой ромашки. Русской полевой ромашки. Все время, пока они летели в самолете, Анне казалось, что, едва ступив на бетонное покрытие лондонского аэродрома, она тут же почувствует: «Вот она, заграница! Чужая. Странная». Однако ничего подобного не произошло. Небо было как небо, солнце как солнце, аэропорт как аэропорт. И даже люди, спускавшиеся по трапу соседнего самолета, казались вполне обычными, нормальными людьми. В меру оживленными, в меру суетливыми, в меру погруженными в свои повседневные заботы.

А вот тепло было совсем не по-английски. Никакого намека на знаменитый лондонский туман или хотя бы слепой моросящий дождик. Анна поправила на плече лямку объемистой светло-коричневой сумки и подумала, что в кожаных «лодочках» на тоненьких каблучках скоро станет совсем жарко.

Чуть впереди, странно, по-аистиному, выбрасывая ноги, вышагивал тот самый тощий Николай Юрьевич, которого Лариска заподозрила в гомосексуальных наклонностях.

Мелко семенила Зоя Михайловна из бухгалтерии с элегантным, но вместительным портфельчиком в руке. На ней был светло-серый строгий костюм с запахивающейся юбкой и пиджаком до середины бедра.

«Тоже, наверное, от жары страдает, бедняжка! — отстранение подумала Анна, подстраиваясь под быстрый Галинин шаг. — Жарко. Странно. И тревожно отчего-то.»

Она не могла не вспоминать о Наташе, оставшейся в далекой теперь Москве под присмотром Лариски. Успокаивала себя, в сотый раз мысленно проговаривая, что ничего не может случиться за несколько дней. Скоро, совсем скоро они снова будут вместе.

Галина не смотрела в ее сторону. Просто шла себе и шла теперь уже по прохладному, с высокими стеклянными стенами коридору аэровокзала. Высоко задранный, чуть более острый, чем нужно подбородок. Темные блестящие волосы. Зеленые глаза с внешними уголками, чуть подтянутыми к вискам.

«А наверное, хорошо, что здесь нет Осокина — промелькнуло в голове у Анны. — Так спокойнее. По крайней мере, не буду ежесекундно чувствовать себя виноватой». Ей вдруг вспомнилась прогулка на лошадях. Шелест пыльной листвы. Ее «персональная» лошадь, вяло перебирающая длинными сухими ногами. И совсем рядом — плечо Олега Викторовича. Его чуть ироничная усмешка. Светлые волосы, кажущиеся на солнце золотистыми. И холодный, но от этого не делавшийся спокойным взгляд Галины.

«Он явно на тебя глаз положил!» — говорила потом всезнающая Лариска.

«Не хотелось бы в это верить. Очень не хотелось бы.» Словно подслушав ее мысли, Галина вдруг замедлила шаг и обернулась.

— Анна, — голос ее был ровным и лишенным каких бы то ни было эмоций, — вы, наверное, чувствуете себя сейчас… Как бы это сказать? Не совсем уютно. Все-таки Олег Викторович вас опекал и защищал, как любую новую, не успевшую еще до конца освоиться сотрудницу. Но мне кажется, что теперь вам пора отбросить излишнюю робость и познакомиться наконец с вашим непосредственным начальником. Все-таки работать вам предстоит с ним, а не с Олегом Викторовичем.

Анна вспомнила плечо, часть темноволосого затылка и руку, лежащую на подлокотнике авиационного кресла. Запонку на манжете, голубые прожилки на тыльной стороне ладони. И согласно кивнула:

— Да. В самом деле пора.

— Отлично. Тогда, может, прямо сейчас это и сделаем? Вон он, возле зеркальной перегородки, рядом с Чикиным.

Павел Андреевич Нестеров стоял к Анне спиной, держа обе руки в карманах, и о чем-то разговаривал с мужчиной в серых брюках и легком льняном пиджаке.

— Это наш встречающий. Тимоти Клертон, вице-президент инвестиционной компании, — объяснила Галина, зачем-то поддерживая Анну под локоть. — С госпожой Вирджинией Борн тебе представится возможность познакомиться позже.

Откуда-то из-за их спин вдруг вынырнула Алла. Что-то быстро и невнятно протараторила Галине в самое ухо. Рванула вперед, словно боялась не успеть на последний автобус.

А Анна смотрела на Нестерова. Темный затылок, смуглая загорелая шея. Белый воротничок рубашки, выглядывающий из-под пиджака. И снова это странное, смутное чувство тревоги. Вот сейчас обернется, посмотрит холодно и насмешливо, коротко кивнет, а потом заметит в разговоре с Осокиным:

— Н-да, Олег! И удружил же ты мне с референтом!

— А что, не нравится? — огорчится Олег Викторович. — Ну ладно, другую подберем. Мало, что ли, их, желающих.

И все. Тогда — точно все. Прощай Наташин детский профилакторий, прощай робкая мечта выкарабкаться из нищеты, прощай квартира с огромным балконом и видом на городской парк.