— А в чем это выражается?

— Да во всем. Черпаку не позволительно ничего делать — иначе зачмырят.

— А если офицер прикажет?

— Какая разница, делать все равно должен молодой. Поэтому офицеры в этот момент уходят, не мешая воспитательному процессу.

— И что вот так любой дрыщавый одногодка может гонять здорового салагу?

— Он это делать обязан. А если начнет дух быковать, то ему вначале «лося» прописывают, а если не помогает, то всем воспитательским составом прессуют.

— А «лось» — это что?

— Это железной табуреткой по жопе или башке, а что бы мягче было, разрешается руки в виде рогов выставить. То же с тем быком было, который в больницу попал. Решил руки не выставлять, ну и отбили ему башку.

— Что за садизм. …

— Это четкая схема, на которой все держится. Ты думаешь черпаку хотелось его госпитализировать? На то он и закон, что бы его выполнять.

— Ну а еще что-нибудь про понятия расскажи.

— Да все просто. Первый год бегаешь в сапогах как в жопу раненный, собираешь бабки черпаку и выполняешь все его идиотские приказы, на которые уходит все свободное время. Через год становишься черпаком и расстегиваешься. Если сумел в прошлом откупиться, то снимаешь сапоги и одеваешь ботинки. Теперь ты начинаешь гонять молодых и постоянно держать их в тонусе.

— А дедом когда становишься?

— Им не становишься, им за проявленный авторитет выбирают офицеры. У нас на весь призыв их раз, два и обчелся. Ну а как да года заканчиваются все поголовно становятся дембелями и стартуют по домам.

— Ну а кормят как?

— Постоянно каши, да по праздникам куски масла за двадцать рублей.

— Выходит хорошо.

— Выходит то хорошо, а входит — не очень. Я тебе не про стоимость, а про размер: представь столбик из десяти двухрублевых монет — вот такое счастье получает черпак. Поэтому единственная тема для разговоров у салаг всех времен и народов — это о жратве.

— Какую то мрачную картину ты мне обрисовал, даже не бухаете что ли?

— Праздник начинается только когда расстегнешься, тогда кайфуй как хочешь. В армии можно достать все, что угодно и в любых количествах. Главное — меру знать.

— А откуда на это деньги брать?

— Даешь задание салаге их найти, а все остальное тебя уже не колышит.

— Ну ладно, деньги может он и насобирал, а откуда все это в часть попадает?

— Конечно через офицеров. В армии, как везде существуют товарно-рыночные отношения и четкий контроль денежного оборота.

— Похоже на какой-то супермаркет.

— Да, так оно и есть. У каждого свое место в этом здании.

— А по подробнее можешь?

— Рядовой держит на своем горбу все это здание, как фундамент или подполье. Солдаты выполняют всю жилищно-коммунальную работу. Там в главных ходят деды и сёржанты со страшилами, которых выбрали половые офицеры. Те черпаки, которым понравилось командовать и появилось желание остаться в армии, присваивается звание трахольщиков и им позволяется шнырять по полу этого супермаркета. Дальнейшая их карьера заканчивается на звании страшного трахальщика или есть возможность стать офицером и дослужиться до подоконника. Для этого достаточно получить любое высшее образование, даже если учиться в институте на главного колхозника. Только диплом дает право стать аристократом — офицером. Леньтинанты являются менеджерами по продажам в разных отделах, где начальники у них капиталы и магёры. Директор этого магазина обычно бывает подоконник или полковник, который сидит на своей полке и смотрит в окно, где на лужайке с жиру бесятся хернералы. У этих тузов тоже есть свои чины, которые зависят от длины хера, но главное, что им уже не надо бывать в своих имениях. Все они поклоняются директору всех супермаркетов — богу войны Марссалу. Им стать не возможно, а нужно родиться, причем не простым смертным, а сразу — Богом. Тот живет среди таких же звезд и может только с небес ссать на карту страны и там, куда он поссал сразу возникает сбор дани, как жертвоподношение милости Господа. Марсалы бывают разных родов войск и живут только на небе, хотя пару раз в жизни спускаются показаться в народ. В эти моменты наступает самый страшный шмон в том супермаркете, который он собирается навестить. Все вышестоящие начальники обоссанные его вниманием, начинают ссать на своих подчиненных и в конце концов мочой пропитывается весь магазин. Таким вниманием награждаются только передовые супермаркеты, а так как все хозяйства стремятся стать пятизвездночными, поэтому на их участке такой потоп — состояние стабильное. Естественно, что вся моча сливается в подвал и за всех отдуваются салаги.

— И какова мораль всей басни?

— Да такая же как во всей стране: хочешь жри, а хочешь куй — все равно получишь …

— Шайбу.

— Точно.

— Ладно, служивый, будет и на твоей улице праздник. Ты мне скажи, есть ли для тебя лично смысл в службе?

— Смысл есть во всем что происходит, и одновременно его нету нигде.

— Да ты философ. И давно ты это понял?

— Еще когда салагой был и сам ползал, разукрашивая траву, как все эти шланги. А сейчас вот смотрю на них и думаю, что можно еще чаще их пастись выводить. Вот и весь смысл.

— Спасибо тебе за разъяснение армейской мудрости.

— Напиши, что Родина может спать спокойно. Такие воины, как мы одолеют любого врага.

— Потому, что вам уже один хер…

— Да… С такими знаниями тебя можно легко записывать в черпаки.

— Служу отечеству. Только вряд ли мне в ближайшие годы засветит дембель.

Я встал со скамейки и мимо урны бросил окурок. Геннадий улыбнулся, бросил свой рядом с моим и мы молча пожали друг другу руки. Он оставался в своем мире, я возвращался в свой, покидая местный шаолиньский монастырь за звездными решетками. Мне вспомнилась одна поговорка: то, что твориться за стенами монастыря, знают только те, кто там находится. И что бы не говорили про нашу армию, как и про всю Отчизну, я верю в нее лишь