вот наконец на закате их маленький отряд из трёх Воронов – Любы, Умила и Дробна, – Журавля по имени Торчин, царевича и лисицы въехал в огромные ворота. Приближение гостей не осталось незамеченным – во дворе их уже ждали княжеские воины в диковинных доспехах из чешуек чёрного камня с белыми прожилками, отдалённо напоминающего гранит. В руках они держали копья и щиты.

– Кто вы и с чем прибыли? – опустив приветствия, начал один из воинов. На левом глазу у него была повязка.

– Царевич Дарен прибыл с неотложным визитом к княгине Славне, – ответил ему Дробн.

– Царевич Дарен мёртв, как и вся царская семья, – возразил одноглазый воин, с подозрением обводя незваных гостей взглядом.

– Это ложь! – воскликнула Люба, с трудом удерживая на месте свою обеспокоенную кобылу. – Отведите нас к своей хозяйке, пусть она сама убедится, что царевич жив и здоров!

– Ждите здесь. – Одноглазый кивнул воину рядом с собой, и тот, развернувшись на пятках, поспешил в замок.

Мила взглянула на Дарена. Главным беспокойством по дороге сюда оставался тот факт, что Славна в последний раз видела царевича ещё ребёнком, оттого было не ясно, сумеет ли она признать в нём наследника престола. У Дарена же при себе не имелось ничего, что могло бы послужить доказательством его личности.

Скоро посланец вернулся.

– Княгиня велела проводить гостей в зал для приёмов.

Мила ещё не видела таких больших залов. Высокие каменные своды, круглые люстры и напольные подсвечники с тысячью огней, пол из чёрного мрамора, сверкающий прожилками чистого золота. Княгиня Славна стояла у каменного трона, который был высечен прямо в стене, украшенной искусной резьбой переплетённых между собой цветов, птиц, зверей и древних символов. У стен зала замерли десятки мраморных статуй, изображавших людей.

Княгиня Славна стояла ровно и неподвижно, будто и сама была изваянием. Зелёное платье из тончайшего малахита туго обхватывало тонкий стан и шёлком струилось по полу, будто сделано оно было вовсе не из камня. Полумесяц кокошника переливался самоцветами, а в длинную чёрную косу были вплетены тонкие медные ленты, которые тихонько зазвенели, когда княгиня соизволила повернуть голову к вошедшим. Яркие зелёные глаза на мертвенно-бледном лице сверкнули чарующим колдовским огнём, а тонкие алые губы изогнулись в вежливо-надменной улыбке.

Милу от этой улыбки пробрала дрожь. Лисица подумала, что княгиня гораздо, гораздо древнее и могущественнее, чем Мила могла себе представить.

– Кто же из вас назвался царевичем Дареном? – Низкий голос её звучал подобно колоколу, проходил сквозь всё тело и оседал в костях. – Велесовым сыном.

– Велесовым сыном? – прошептала Люба Умилу, но княгиня каким-то чудом сумела её услышать.

Губы Славны тронула усмешка:

– Назвавшийся царевичем даже не знает, от кого пошёл царский род?

– Мы чтим память наших предков, княгиня. – Дарен выступил на шаг вперёд, вежливо улыбнулся и почтительно склонил голову. Но чуткий слух Милы рассказал, как бешено колотится его сердце. – Никогда не забывали мы ни покровителя нашего Велеса, ни дочь его Марью Моревну, положившую начало дням нашим.

Усмешка Славны из надменной превратилась в довольную, впрочем, Мила понимала, что слова Дарена её не убедили ни в чём, кроме неплохого знания истории.

– Значит, пришёл ты ко мне, чтобы просить помощи в возвращении престола? Хочешь, чтобы служила я тебе, как служила твоему отцу?

– Я пришёл за помощью, это так. Не откажи в милости.

– А отчего не прикажешь мне, как царь? Пусть ты, владыка в медвежьей шкуре, и потерял венец, да царём-то быть не перестал.

– Не царь я ещё, княгиня, – покачал головой Дарен. – Оттого и приказывать нет у меня права. Да и царём если б был, приказывать бы тебе не стал. Не с того я хочу начинать своё царствование.

Славна рассмеялась, прикрыв рот белой, бескровной рукой.

– Что же это за царь такой, что не раздаёт приказов своим подданным, а лишь смиренно просит?

– Тот, что ценит волю чужую и жизнь, – ответил Дарен.

Славна расхохоталась пуще прежнего, так что в глазах её даже заблестели слёзы. Дарен и остальные терпеливо ждали. Отсмеявшись, она смахнула слезинки, и они крохотными алмазами упали ей под ноги.

– Ох, насмешил ты меня, царевич. Так и быть, выслушаю я тебя, но завтра. Сегодня уж время позднее. А сегодня ешьте, пейте и ни в чём себе не отказывайте. Слуги проводят вас в покои.

Пока Дарена и гвардейцев в купальне обхаживали слуги, Мила вся извелась в предоставленных царевичу покоях. Скакала по шёлковым простыням, выглядывала в огромное окно, то и дело косилась на дверь, прислушиваясь, не раздадутся ли за ней знакомые шаги. Обнюхала письменный стол и все сундуки, чтобы хоть чем-то себя занять. Были здесь и книги – может быть, Мила смогла бы даже их полистать, чтобы отвлечься и скоротать время, но полки располагались так высоко, что, как она ни старалась и ни прыгала, сбить с них ни одного тома так и не вышло.

Когда дверь наконец скрипнула, пропуская в спальню Дарена, Мила не сумела сдержать восторженного визга и радостно забила хвостом. Царевич ей нравился, потому что казался добрым, почти таким же, как её дорогой брат.

Вымытый и свежий, Дарен, к радости Милы, больше не вонял лошадью и потом, а приятно пах мылом и ароматическим маслом.

– Прости, задержался, – сказал он и погладил лисицу по голове. – Надеюсь, ты несильно переживала.

«Я не переживаю, я выполняю, что поручено», – хотела проворчать Мила, но могла только по-лисьи тявкнуть.

Тут в покои вошли слуги с подносами, полными еды, и кувшинами, полными вина, разложили всё на столе и вышли, даже не взглянув на царевича.

Дарен сел за стол и принялся за еду, Мила не спускала с него жёлтых глаз.

– Если Лель сейчас копается у тебя в мозгах, можешь передать ему, что всё в порядке, медведь спит. – Дарену явно было не по себе под её пристальным взглядом.

Лель не «копался у неё в мозгах», это вообще не так работало. На таком расстоянии брат мог только ненадолго взглянуть на мир глазами Милы и только если та позволяла. Но объяснить это Дарену она не могла, хотя и не стремилась. За столько лет в звериной шкуре Мила уже привыкла, что понимать её может только Лель, а потому давно перестала пытаться общаться с людьми. Всем было проще, когда Милу принимали за ручную зверушку, не обременённую лишним умом.

Покончив с ужином и угостив Милу жирной куриной ножкой, Дарен снял с полки первую попавшуюся книгу и забрался в постель. Мила, не дожидаясь приглашения, вспрыгнула следом и устроилась под его горячим боком.

– Ты и спать со мной будешь? – удивился Дарен.

«Хочешь выгнать меня на холодный пол?» – недовольно прижала уши Мила.

– Хотя не гнать же тебя на пол. Ты же не зверушка какая-нибудь, – задумчиво проговорил Дарен. – Но, если честно, мысль о том,