Как у первой ученице Хассе, у меня был доступ ко всем помещениям башни, так что я попросту приземлилась на балкон, ведущий в кабинет ниры.

— Вызыва… ли?

Шокировано огляделась. Около пустого шкафа были свалены стопки книг, на столе толпилось полчище реторт, колб, ящик с артефактами был брошен посреди кабинета.

Ну теперь понятно, зачем Милене меня зазвала. Кто-то должен убрать бардак и вылизать ее кабинетик.

«Бежим? — с надеждой запросилась драконица. — Запремся в нижней зельеварной, а потом скажем, что живот прихватило?»

— Хотела про драконов расспросить… — заупрямилась я.

«Орхо придет и сам все расскажет. И этот твой мерзкий Кастор придет. Они тебя уже ищут, а ты, как безродная, кабинеты моешь…»

Поддавшись уговорам, я тут же выскочила в коридор и замерла. Было слишком поздно для побега.

С противоположной стороны коридора высыпали драконы во главе с моей нирой, выстроились шеренгой. А по центру кого-то не то вели, не то несли. Я невольно поднялась на цыпочки, силясь разглядеть, кого именно.

— Я сам, — такой знакомый ледяной голос

Грудь сдавило до темных кругов перед глазами. Сжались руки, губы, тело напряглось, словно запечатывая в себе живую боль. Беспощадная память по фрагментам воссоздавала его лицо, улыбку, поворот головы, угрюмое «взять за себя это».

Драконы расступились, и я его, наконец, увидела. По широким плечам рассыпались золотые волосы, взгляд холодный и черный, как январская ночь, бледный в синеву, плавный, медленный, как хищник в засаде. Он шел прямо на меня. Не отводя глаз.

Анвар. Имя-которое-нельзя-называть. Полузабытая шутка из моего мира, которая больше не казалась смешной.

Около меня остановился, покачиваясь, словно опоенный драконьим медом, вглядываясь, вслушиваясь в заполошное сердцебиение. После наклонился, по-звериному втягивая воздух у моего виска. Сердце забилось куда-то в горло и тряслось, как загнанный охотником заяц. Анвар поднял руку, и, не донеся до моей щеки считанных миллиметров, упал.

Замерший мир пришел в движение.

Бег, крики, включенный на полную мощь драконий зов. Я стояла окаменев.

— Да приди же ты в себя! — очнулась от пощечины Милене, которая тут же схватила меня за руку и потащила в кабинет.

Анвара занесли в маленькую спаленку, прилегающую к кабинету, где нира иногда оставалась ночевать.

Один из драконов, песочный блондин, хмуро кивнул на меня.

— Она кто? Нам глаза лишние ни к чему.

— Моя ученица. Молчаливая, исполнительная и очень талантливая.

— Пусть уходит, ее таланты здесь не нужны, — мощный и обманчиво неповоротливый, он походил на медведя, окрашенного в рыжеватый тон.

Исподлобья осмотрела дракониров, набившихся в круглую спаленку, но никого из них не узнала. Ни одного из них не было на нашей с Анваром свадьбе.

Анвара уложили на узкую койку прямо поверх покрывала, и сразу стало заметно, насколько он плох. Холодный пот лился ручьем со лба, губы высохли, веки почернели, будто от долгого недосыпа.

— Что с ним? — спросила и не узнала свой голос.

— Не твоего ума… — начал было медведоподобный.

— Прекрати, вейр Ворош, — отрезала наставница. — Здесь моя вотчина, я распоряжаюсь, так что не хами моей девочке.

После повернулась ко мне.

— Это яд Арахны, кто-то скормил ему не меньше семи гранов. Где только нашли… Рисуй круг.

Она сунула мне в руки мелок из толченого азурита, смешанного со слезами Пустой и кровью семилетнего дракона. Стоил такой мелок, как половина Вальтарты, поскольку отыскать семилетнего ребенка, пробудившего своего дракона, та еще задача. Таких детей, почитай, нет на свете.

Подрагивающими руками взяла мел и опустилась на колени, выписывая древние руны внутри целительного круга. Уж это я умела.

Светлая магия, прямая, как стрела, мощная, как драконий удар, имела атакующие свойства. Зарядить светлой магией артефакты было не проще, чем зажечь огоньки на елке с помощью огнемета. Поэтому в мире драконов так высоко ценилась иномирная магия, способная контролировать мощь потока, вкладывать в артефакт ровно столько силы, сколько нужно.

И у меня эта сила была.

Рисуя круг, я одновременно активировала руны, вкладывая частичку тьмы.

— Как она это делает? — спросил кто-то из драконов. — Руны-то у нее аж горят под рукой.

— Может мел… Мел непростой, а руны мелом того, ну… того, зажигаются.

Бросив на драконов хмурый взгляд, поднялась, кинула мел своей нире.

В голове было пусто. Я верила, что больше никогда не увижу Анвара. Он возвращался пару раз в Сопределье, в собственное Гнездо, но никогда не посещал Академию. Я и новости узнавала только по возбужденно блестевшим глазам Лале, которая скупала бархат по всему Велешу и мучала модисток, а после возвращалась с кислой миной обратно в Академию. Это означало, что Анвар улетел.

Моя нира вертелась юлой, то выписывая руны на стенах, то заставляя драконов двигать койку, то устанавливая треножники с драгоценной драконьей травой по комнатке.

— Владыче выживет? — периодически прорывалось у одного из драконов.

В спальне было не протолкнуться. Тридцать три богатыря стояли на десяти квадратах, облепив стены, и не сдвигались ни на дюйм, пока не довели Милене до срыва.

— Вон отсюда все! — взвизгнула она. — Кто вам выживет в такой толкотне, вы бы еще всей толпой в кровать к нему залезли!

Дракониры, виновато моргая, тут же заторопились из спаленки, и я попыталась слиться вслед за ними. Милене — лучший лекарь в Сопределье, а я… Я просто не могу здесь остаться!

— А ты куда собралась?

Нира цапнула меня за плечо и втянула обратно, аккурат перед захлопнувшейся дверью. Сглотнув ставшую вязкой слюну, я покосилась на задыхающегося от боли Анвара.

— Ну какой от меня толк? — открыто взмолилась я. — Ты сваришь зелье, а я потом заговорю, мне не обязательно находиться здесь.

Нира хищно улыбнулась.

— Именно, радость моя. Я варю зелье, а ты как раз останешься и будешь следить за его состоянием. И смотри, чтобы полоумные рыцари обратно сюда не набились, не то все руны потрут сапожищами.

Она сунула мне обратно в руки мел, любовно поправила Анвару подушку и упорхнула, как фея. Из кабинета послышались голоса и громыхание. Милене собирала ингредиенты для зелья.

Помявшись, я взяла стул и уселась вплотную к кровати. У меня ведь теперь были законные основания смотреть на него. На человека, которому я когда-то пожелала горя. Беды. Но тогда он был здоров и силен, и мог защититься от моей ненависти, а теперь он лежал на узкой академической койке, задыхаясь от боли.

Наклонившись