что никого, кроме нее, нет, а все же сознание дергалось от любого непонятного шороха. Помня о маменькиных советах, Полина натянула еще и кофту. Достала со дна рюкзака свои записи и отцовский блокнот, а затем сунула в карман. Сложив походный мешок, она закинула его на печку, чтобы не валялся под ногами, и понеслась догонять остальных.

Как только Ненастьево оказалось позади, у Полины словно гора с плеч упала. Впереди маячили спины киношников и слышался негромкий смех. Догнав группу, она переглянулась с Кушнером и наконец отдышалась.

Вступив в чащу, они шли молча, а остановились через сотню шагов, когда появилась довольно широкая поляна. Полина не удержалась и вышла вперед. Сердце гулко застучало, словно отвечая на безмолвный призыв.

— Ну что, Полиночка, куда дальше? — спросил Кушнер.

— Туда, — махнула она рукой, испытывая необыкновенное возбуждение. — Сейчас мы пойдем вглубь, никуда не сворачивая. Если я не ошибаюсь, то совсем скоро появится излучина реки. Там очень красиво, — словно извиняясь, заметила она. — А вот уже за ней находится усадьба.

— Странный выбор — жить в окружении леса, вам не кажется? — спросила Алла, стряхивая с волос опавшие иголки.

— Я так думаю, что именно здесь раньше здесь шел тракт, — Геннадий Викторович с любопытством огляделся. — Видите, с левой стороны лес гораздо ниже и реже? Сто лет назад, вероятно, это место было более оживленным, если можно так сказать. А помещики — не дворяне, им парадный выезд не нужен. Учитывая, что у Пажинских явно что-то не то с головой было, можно понять эту их обособленность.

— Исходя из ваших слов, дорогой Геннадий Викторович, факт того, что мы здесь, тоже играет не в пользу нашего психического здоровья, — вдруг съязвил Сайганов.

— Ой, ой, кто бы говорил! — хрюкнул под нос оператор. — Хотя, кому как ни вам, это по-настоящему близко.

Переговариваясь и подкалывая друг друга, они пошли дальше. А когда оказались на берегу излучины, сумерки уже почти полностью опустились на землю. Над водой поднимался белесый туман, и было довольно сложно определить, какой высоты берег, на котором стояли люди.

— О, кажется, я понимаю, почему было выбрано именно это место для строительства дома, — сказал Кушнер. — Видите, с этой стороны усадьба защищена рекой. Там дальше — тот самый тракт, по которому шли обозы. А с другой стороны, если вспомнить слова Митрича, начинались болота…

— Похоже, теперь болота здесь почти вкруговую, — нахмурился Геннадий Викторович. — Дорога, по которой мы приехали на Чертову гору, построена при Советском Союзе. А тот самый пресловутый тракт, судя по всему, тоже захватили топи.

— Спасибо за лекцию, но давайте побыстрее закончим? — поежилась Мара. — Жутко… И страшно.

— Да перестань, девонька, все будет пучком! — оператор подошел к краю берега и посмотрел вниз. — Ну что, здесь попробуем? Или еще поищем? Но здесь, сразу говорю, освещение шикарное. Гляньте, какая полная луна! Красота! Так что, слово за вами, Хоттабыч вы наш!

Сайганов с шумом втянул в себя воздух и, раскинув руки, запрокинул голову.

Полина стянула на груди кофту и вгляделась вдаль. Ей показалось, что сквозь темные лапы ельника она видит белеющие стены. Она знала, что это не так, ведь для того, чтобы увидеть дом, следовало пройти дальше и потом еще прыгать с кочки на кочку, чтобы миновать вязкую зеленую топь. Но разум настойчиво тянул ее продолжить путь и наконец прикоснуться к покрытым мхом каменным стенам…

24

Сайганов стоял минут десять, почти не двигаясь и, как показалось Полине, даже не дыша. Остальные многозначительно переглядывались, но старались не шуметь, хотя именно в этот момент, наверное, больше всего хотелось именно поговорить, а еще, пожалуй, вернуться обратно в деревню и разжечь костер. Это было странное зрелище — молодой черноволосый мужчина с закрытыми глазами, погруженный в себя и не реагирующий ни на что, а вокруг него довольно пестрая и ничего не понимающая компания. Пожалуй, выделялась только Мара: на ее бледном, будто подернутом туманом лице особенно ярко выделялись глаза, которые были прикованы к Сайганову и жадно ловили малейшее движение его тела.

Наконец Андрей вздрогнул и, не обращая ни на кого внимания, вдруг пошел в сторону обрыва — туда, где берег был чуть выше за счет нависающего над рекой холма. Тот держался за счет корневища старого дерева, ствол которого обломился и сейчас покоился на дне реки.

Остановившись, Сайганов стал медленно снимать с себя одежду. На землю упала куртка, за ней рубашка и брюки. Когда он стал стягивать с себя нижнее белье, Полина потерла кончик носа и отвернулась.

— Согласитесь, есть в этом что-то невообразимо привлекательное? — тут же отреагировал Геннадий Викторович и поднял камеру.

— Неужели вы будете снимать, как он тут голый… — вспыхнула Полина и закусила губу.

— Помилуйте, я же не фильмы для взрослых снимаю, — хохотнул оператор. — К тому же, видно будет только со спины. Ни одна невинная душа не пострадает, если вы об этом. Вы «Ведьму из Блэр» смотрели?

— Нет, — она отрицательно покрутила головой.

— А вот и зря… Ничто так не будоражит, как ощущение присутствия.

Стрекот камеры постепенно слился с ночными звуками, и Полина вновь посмотрела в сторону холма. Колдун сидел по-турецки, с прямой спиной, расположив руки по обе стороны от тела. Лунный свет серебрил его кожу, внезапно поднявшийся ветер трепал темные волосы. Вокруг скрипели и стонали высоченные сосны; где-то громко ухала сова. Туман, словно живой, наползал со всех сторон и скоро сгустился вокруг Сайганова, будто так и было задумано…

— Крибле-крабле-бумс? — шепнул оператор Полине на ухо и чуть сдвинул камеру в сторону.

Она вздрогнула и посмотрела на Мару. Сжав челюсти, та сверлила ее яростным взглядом.

— Очень эффектно, — произнесла Полина, имея в виду картинку на холме, и отошла еще на пару шагов. — Лишь бы в реку не свалился. А то там холодно и мокро…

Вскоре послышался низкий монотонный звук, от которого у нее похолодела спина. Сайганов начал раскачиваться из стороны в сторону, и словно вторя ему, зашевелились кроны деревьев. Было понятно, что виноват в этом лишь ветер, и все же, казалось, что атмосфера неуловимо менялась. Лес будто ожил, передумав уходил в ночной сон. Вдруг с криком взметнулись птицы, и их силуэты прочертили серую дымку над водой. К одинокому уханью совы присоединились голоса ее сородичей. Казалось, что вот-вот, совсем рядом, раздастся волчий вой.

— О господи… вы чувствуете это? — прошептала Алла и встала поближе к Полине.

— Да… — одними губами ответила та.

— Мне кажется, они проснулись и приближаются к нам…

Полине показалось, что в голосе