Собственно, мы вошли как в открытые двери, насвистывая, руки в карманах, и прошагали по городу, как на торжественном параде.

Я настрого приказал по возможности избегать убийств. «Пока кто-то не приставил клинок вам к горлу, – говорил я, – и вы их не троньте».

Кое-кого из моих такие указания разозлили. Моя решимость подверглась испытанию, когда мы добрались до крепости Гридота на восточном конце. Личная стража у него была опасной и умелой. И отвлеченные нашей уловкой солдаты к тому времени поняли свою ошибку и спешили вернуться в город.

Тут заварилась каша, мы пробивались по узким улочкам к крутому подъему. С теми, кто вставал на дороге, волей-неволей приходилось драться. Владения Гридота занимали скалистую возвышенность над городом. К золотой арке ворот вели две лестницы. Их изгибы получили название «Двойная Змея» и стали зрелищной, но довольно бесполезной городской достопримечательностью.

Резня на них вышла страшная. Нам ничего не оставалось, как перебить всех защитников. На узких ступенях умещались – плечом к плечу – не более троих. Если приходилось махать оружием – меньше.

Вопреки всем стараниям мой клинок стал скользким от крови, кровь заливала мне пальцы и ладони, лицо.

Не жалей я жизней, мог бы зажечь на мече огонь и посбивать противников с лестницы. Это далось бы тем проще, что за нас сражались повелевающие ветрами вальтайны.

Но я не готов был на такие жертвы. Я тратил вдвое и втрое больше усилий, расщепив меч на два клинка и тщательно сдерживая пламя, целя по конечностям, а не в сердца и глотки. И все же я близился к тому состоянию, в котором не хотел бы снова себя увидеть. Вскоре у меня не осталось выбора. Противник дрался свирепо. Смерть не обойти. Происходящее здесь сливалось с прошлым.

Когда мы пробились на вершину лестницы, я, наверное, походил на демона. Залит багровым, руки и клинки пылают. И солдаты мои тоже наводили страх – белые волосы вальтайнов перемазаны красным, мундиры пропитаны кровью. Когда я толкнул двери замка, на красивых каштановых панелях остались кровавые отпечатки.

Внутри стояла жуткая тишина. Стражники замерли по стойке смирно, с неподвижными пиками в руках. Служанки заламывали руки, склоняли голову, исподлобья поглядывая на нас. В преддверии было красиво. За дверями открылся сводчатый мраморный с серебром зал, цветные витражные вставки отражали облачное небо. С двух сторон, подобием Двойной Змеи, вились широкие изгибы двух лестниц. Мои шаги по гладкой плитке оглушали среди внезапной тишины.

Я медленно шагнул вперед, поднял руку, без слов приказывая следующим за мной солдатам: стоять!

– Король Зерит Алдрис приказывает выдать властителя Гридота за измену, – произнес я. – Нам нужен только он.

Мне ответило эхо. Служанки и стражники смотрели молча.

– Если он сдастся, – продолжал я, – мы оставим в покое вас и ваш город.

В душе я беззвучно молился: «Сдавайся, давай с этим покончим!»

Ответа не было.

Я услышал шаги. Из тени под двойной лестницей вышел мужчина в богатом наряде, высокий, прямой, с холеной бородой.

– Максантариус Фарлион.

У него был удивительно сильный голос, редкий в его лета, плохо сочетавшийся с хрупкой фигурой и седой бородой. И лицо, и осанка выражали полное самообладание – и только глаза сверлили меня с беспредельной яростью.

– Мне доносили, но я, признаться, не верил. Максантариус Фарлион снова вступил в дело, чтобы завоевать корону закутанной в шелка уличной крысе… – Он поцокал языком. – Как это грустно.

– Не для тебя одного. – Я с намеком оглянулся на своих залитых кровью солдат. – Полагаю, мы приперли тебя к стенке.

– Да, полагаю, этого отрицать невозможно.

– Я не намерен тебя убивать. Честно говоря, мы не прочь поскорее отсюда выбраться. И с удовольствием уйдем при условии, что ты уйдешь с нами.

Гридот негромко фыркнул:

– Ты знаешь, я был хорошо знаком с твоим отцом. Он был человек достойный.

– Был. – Я кивнул.

Старик широким, плавным шагом направился ко мне. Я напрягся.

– Пожалуй, его счастье, – продолжал он, – что он этого не видит.

– Гридот, я не хочу ни убивать твоих людей, ни разрушать ваш город. И тебя убивать не хочу.

Ему оставалось до меня два шага. Глаза щурились в безмолвной усмешке.

– А что, по-твоему, сделает Алдрис, когда ты притащишь меня в оковах в его столицу?

Мне стиснул сердце страх предчувствия. Я отметил, что одна рука Гридота прячется в кармане камзола. И распознал вздымающийся огонь в его твердом взгляде.

– Он человек рассудительный.

Ложь обожгла мне язык ядом. Гридот с горечью рассмеялся, кривя губы.

– Я предпочту умереть от руки героя, а не преклоняя колени перед коронованным ничтожеством, – сплюнул он.

У меня упало сердце.

Так быстро все случилось – все, чего я боялся. Гридот мгновенно, умелым отработанным движением выдернул из кармана кинжал. И бросился на меня. Стремительно, отменным броском, который едва не достал мне до горла – и выбил струйку крови из плеча, когда я увернулся.

Но он был стар, и знал об этом. Его умения хватило ровно на то, чтобы удар стал настоящей угрозой. Я вынужден был ответить – клинок вошел ему в бок. Он рухнул.

Я вызвал к нему целителей, но он ушел в считаные секунды. Он улыбался мне, умирая, залитыми багровой кровью зубами.

Мы задержались всего на несколько дней – едва хватило времени наладить поставки и дождаться от Зерита дополнительных частей для удержания города. Когда я в тот вечер вернулся в лагерь, Моф уставился на меня, как на привидение. Должно быть, я и выглядел призраком. Силы кончились. В висках билась боль, но другая боль засела глубже.

– Вот так и выглядит победа. – Я взглянул в круглые от ужаса глаза Мофа. – Все еще жалеешь, что тебя там не было?

Моф, не ответив, протянул мне тряпку и запрошенный мной инвентарный список и сбежал от разговора.

Зерит, разумеется, остался весьма доволен результатом, хотя в письме отметил: «…мне следует быть довольным, учитывая, сколько у тебя ушло времени». Я же не знал, доволен ли я. Все силы я бросил на лечение раненых. Потребовал от людей Арита и Эссани скрупулезного перечисления всех умерших, кого не сумели спасти.

– Я перепроверила, – ошеломленно сообщила Эссани, вручая мне окончательный счет.

Пятьдесят четыре. Всего пятьдесят четыре мертвых тела, считая с самим Гридотом. Несколько погибших при падении с Двойной Змеи, двое случайно убиты своими. Один свалился со стены, торопясь вернуться в схватку, когда понял, что поддался мороку.

Хороший итог. Можно сказать, невероятный для такого количества сражающихся.

– Поразительно! – Эссани покачала головой, но я, пряча пергамент, ощущал в себе тяжелое онемение.