Шум моторов разбудил меня еще до рассвета.

Я встал и, пробравшись между спящими на земле людьми, спустился к шоссе.

Мимо проехал пикап, до отказа набитый молодыми фарангами и багажом. Потом еще один. Дорога была запружена грузовиками, такси, скутерами, мотоциклами — самыми разными мотоциклами, от маленьких японских рисомолок до огромных «Харлеев». И весь этот поток транспорта, вся эта разношерстная процессия, в которую затесался даже одинокий тук–тук, двигалась на север — в аэропорт.

Я поднял руку и закричал, но никто даже не посмотрел в мою сторону. На всех лицах читалось только животное стремление убежать. Оно было и во мне, это стремление оказаться как можно дальше отсюда, этот страх, лишающий способности думать.

Я внимательно следил за потоком транспорта. Когда мимо проехал очередной пикап, за которым следовала только стайка скутеров, я поднял руки и шагнул на дорогу. Прямо передо мной затормозила старенькая «Веспа» — так резко, что мне в ногу ткнулось переднее колесо.

— Прошу вас… — проговорил я, не опуская рук.

— Убью, сука! — заорал мужик на скутере, размахивая кулаком у меня перед носом. Судя по акценту, американец. — Ты вообще говоришь по–английски, придурок?

— Прошу вас, — повторил я, — объясните, что случилось.

Он уставился на меня и медленно разжал кулак.

— Что случилось? Ты спрашиваешь, что случилось?

— Да, — кивнул я. — Я не знаю, что это было.

И он объяснил:

— Землетрясение. На дне Индийского океана. Самое сильное за сколько–то там лет. Чуть ли не за всю историю мира. Так по Си–эн–эн сказали. А после землетрясения началось цунами.

— Цунами? — растерянно переспросил я.

— Да вода же, е-мое! Мужик, ты что, совсем? Ты воду видел?

— Да, я видел воду.

— Ну вот, — кивнул американец, немного успокаиваясь. Говоря, он все время переводил взгляд с меня на дорогу и обратно — явно прикидывал, сколько еще это продлится. — Вода хлынула на берег. Досталось всем: Индии, Шри — Ланке, Мальдивам, Индонезии, Малайзии, Таиланду…

Я по–прежнему не понимал — не мог вместить в себя весь ужас случившегося.

— Значит, пострадал не только остров?

Американец рассмеялся:

— Нет, приятель, не только остров — и не только Таиланд. — Он взглянул на поток транспорта и завел мотор «Веспы». — Скорее уж, весь мир.

Я быстро шагал по грунтовой дороге. За деревьями виднелось море — плоское, неподвижное, похожее скорее на озеро, чем на часть океана, скорее на камень бирюзового цвета, чем на воду. Но я помнил о течении, из–за которого туристы опасались плавать вдоль берега Май — Кхао, о серферах, приезжающих на юг Пхукета ради больших волн, а главное — о белом гребне пены на горизонте.

А я‑то наивно верил в доброту природы… Дурак! Самоубийца! Я долго стоял и смотрел на море, дрожа от страха и злости, а потом бросился к дому.

Я вошел в комнату — Тесс и дети еще спали, — вытащил из шкафа чемодан и принялся швырять в него одежду — свою одежду, ее одежду — словом, все подряд. Не важно, что мы заберем, а что оставим — главное, заполнить скорее чемодан и начать действовать.

— Надо уезжать, — сказал я.

Тесс пошевелилась, села и тут же спряталась обратно под простыню. Под боком у нее сонно замычала Кива. Рори спал без задних ног.

— Я серьезно, Тесс. Надо выбираться отсюда.

Она снова села в кровати.

— Я ходил на шоссе, говорил с одним человеком. Ты представить себе не можешь, что случилось. И не только на острове — во всем мире!

Тесс откинула простыню и перелезла через Рори, потом подошла и положила руку мне на плечо.

— Том, — проговорила она, — перестань.

На секунду я остановился и посмотрел на нее.

— Мы должны остаться, — сказала Тесс.

Со стороны дороги доносился шум транспорта. Небо начинало светлеть. Я вновь принялся собираться, хотя сборами это назвать было трудно: я просто запихивал в чемодан все, что попадалось под руку, и уже заполнил его почти доверху.

— Нет, — ответил я, — нужно ехать.

Тесс вытерла пот со лба. Дом не успел остыть за ночь, и в спальне нечем было дышать.

— Мы должны остаться, — повторила она. — У этих людей ничего нет. Господин и госпожа Ботен потеряли все. Дети, которые спят в соседней комнате, тоже. У многих нет вообще ничего.

— У нас тоже ничего нет! — ответил я так громко, что Кива проснулась и села в постели, протирая глаза.

— У нас есть вода, — возразила Тесс.

Я ушам своим не поверил.

— Что случилось? — пробормотала Кива.

— Так мы поэтому должны остаться? — спросил я. — Потому что у нас есть несколько бутылок воды? Потому что шофер что–то напутал и вместо двадцати упаковок мы получили двадцать поддонов?

— Если все действительно так плохо, как ты говоришь, скоро начнется эпидемия.

— Это не повод оставаться. Это повод сейчас же ехать в аэропорт.

— Чистая вода спасет от холеры. Дизентерии. И от других болезней тоже.

— Ну так раздай воду, и поехали! — взорвался я. — Воды мне не жалко!

— Пора вставать? — спросила Кива.

— Нет, ангел, — ответила Тесс. — Спи дальше.

— Да, вставай, — перебил я. — Иди к себе в комнату, возьми рюкзак и собирайся.

— А Кай и Чатри уже проснулись?

— Кива! — взмолился я. — Просто делай что велено, очень тебя прошу!

Кива посмотрела на мать, широко зевнула и вылезла из постели.

— Вот только ты велишь мне одно, а мама — другое, — пробормотала она и поплелась к себе в комнату.

Внезапно заработал кондиционер. Послышался мерный гул, я ощутил порыв холодного воздуха и увидел, что Тесс улыбается.

— Том, — сказала она, — все будет хорошо. Неужели я бы осталась, если бы думала, что детям грозит опасность?

— Все уезжают. Все иностранцы.

— Пусть уезжают, — ответила Тесс. Ее лицо помрачнело. — А мы останемся. Мы не будем больше убегать.

— То есть?

— В конце концов нам придется решить, создадим мы себе где–нибудь настоящий дом или так и будем всю жизнь перескакивать с места на место.

За стеной звучала приглушенная тайская речь — Кай и Чатри проснулись. Потом донесся голос Кивы.

— Думаешь, их отец вернется? — тихо спросила Тесс.

— Нет. И это ужасно. Но при чем здесь ты?

Рори застонал во сне, и мы оба посмотрели на него.