Чувствуя, что более не в силах находиться в доме из-за душивших слез и воспоминаний, девушка стремительно покинула спальню и спустилась по черной лестнице вниз, выйдя на улицу. Она решила пройти так же по заброшенной тропинке к калитке, но вдруг услышала странные голоса и смех со стороны парадного входа в дом. Она замерла и прислушалась. Действительно, до ее слуха доносились едва различимые голоса и детский смех. Девушка стремительно пошла на звук, прячась за кустарником, и уже вскоре подобралась к краю большой лужайки перед домом, которая была ярко освещена факелами, — на ней находились люди. Маша тихо приблизилась и спряталась за раскидистым дубом, росшим неподалеку.

Оттуда она различила высокую фигуру мужчины в дорогом, темном и просто пошитом камзоле, светлых панталонах и темных сапогах. Он стоял около женщины, что сидела на ажурной железной скамейке рядом с ним. Маша не видела лица незнакомки в светлом, изысканном кружевном платье, так как та сидела к ней боком. Однако мужественное волевое и загорелое лицо мужчины было хорошо видно. Машеньке почудилось, что она знает этого человека, его высокая подтянутая фигура была знакома ей, а лицо показалось девушке до боли родным. На секунду ей померещилось, что мужчина похож на того самого русоволосого господина, которому она гадала два часа назад на улице. Девушка опешила. Как он мог находиться здесь, в саду, с женщиной, когда она оставила его пару часов назад на пыльной улице с другом. Она не понимала этого, но ей подумалось, что теперь именно он живет здесь со своей семьей. Мужчина улыбался темноволосой женщине, склоняясь над ней, и что-то говорил. На руках она держала младенца, которого ласково покачивала. Неподалеку от семейной пары играли девочка лет пяти и темноволосый мальчуган чуть постарше. Дети весело бегали по поляне, резвясь.

Маша не в силах оторвать взгляда от этой картины семейного счастья, вспомнила о своем малыше, который остался в таборе у цыган. Она знала, что не может сейчас устроить жизнь Андрея подобным образом. От бессилия и тоски о том, что было в прошлом, Маша едва вновь не заплакала. Она не могла отвести глаз от счастливых людей и тревожно следила за ними из-за дерева. В следующий миг женщина в белом ажурном платье встала со скамьи и повернулась в ее сторону. Замерев от неожиданности, Маша напряглась. Лицо молодой женщины было знакомо ей. Прелестное, молодое, с правильными тонкими чертами лица, полными чувственными губками и миндалевидными блестящими глазами — оно заставило Машу остолбенеть. Темные густые волосы за спиной, знакомая стройная фигура молодой женщины окончательно потрясли девушку. Маша стояла, не спуская пораженного взгляда с женщины, которая подала малыша, завернутого в пеленки, высокому мужчине. И тут Маша наконец осознала, что молодая женщина имела поразительное сходство с нею. Да, множество раз Маша видела такое же отражение в зеркале, когда надевала красивые платья. Да, эта женщина была будто списана с ее облика. Опешив от поражающего сходства незнакомки с собой и не понимая, кто эти люди, Маша взволнованно задышала.

— Эй, что ты здесь делаешь?! — раздался за ее спиной гневный недовольный голос. Маша затравлено обернулась и увидела, как к ней приближается неприятный старик в темном камзоле. — Что тебе здесь надо, грязная цыганка?! Немедленно убирайся отсюда, попрошайка!

Испуганно шарахнувшись в сторону, Машенька устремилась в сторону калитки, боясь, что ее поймает этот неприятный старик. Но уже у последних кустов невольно обернулась назад и вновь взглянула на лужайку, где несколько минут назад видела изысканно одетых людей. Однако лужайка была пуста, а факелы погашены. Маша чуть приостановилась и удивленно посмотрела на безлюдную лужайку, не понимая, куда делась та дружная семья, которую она только что видела.

— Убирайся, или я позову полицию! — закричал старик, приблизившись к ней вплотную. Маша, наконец, оторвала взор от пустой лужайки и решила, что ей всего лишь померещилась картина семейной идиллии. Подхватив юбки, она устремилась прочь из сада, боясь, что старик и впрямь позовет полицию.

До самого места стоянки табора Маша шла быстрым шагом, не переводя дух. Спотыкаясь босыми ногами о выбоины на дороге, девушка никак не могла выкинуть из головы образ счастливой семьи, что гуляла в саду ее родной усадьбы. Кто были эти люди? И отчего женщина была как две капли воды схожа с ней. Девушка не могла понять, но очень хотела.

Едва приблизившись к кибитке Шаниты и запыхавшись, она наткнулась на Тагара, который словно поджидал ее.

— Опять где-то шлялась? — выплюнул он, когда она приблизилась. — Деньги принесла? — Машенька вынула из кармана кошелек с золотыми монетами. — Оп-па! Сколько денег! — воскликнул цыган, схватив кошелек. Девушка промолчала, не собираясь даже говорить с сыном Баро, поскольку в последнее время он стал просто невыносим. Недовольно зыркнув на него, она попыталась обойти цыгана, но Тагар ухватил ее за локоть и выплюнул гнусную по смыслу фразу: — Поди, к русским офицерам в полк шастала, как наши девки?

— Ты в своем уме? — выпалила Машенька, опешив от его слов.

— А что, они за баловство золотой монетой платят, да и цыганок наших любят очень. Ты ж знаешь, что половина девок наших туда шатается. И откуда ты тогда столько денег взяла, раз не баловались с тобой?

— Гадала я. Щедрый господин попался.

— Да уж прямо-таки.

— Не веришь, у Златы спроси, мы с ней вместе ходили в город.

— Ладно уж, поверю, — сказал цыган, пряча золото за пазуху.

— Учти, что твоя сестра видела кошелек и доложит о нем Баро. Так что ты лучше сам отцу отдай.

— Отдам, не боись, — заметил Тагар и, приблизив лицо к девушке, тихо сказал: — А если бы в кибитку ко мне ходила, вообще бы не работала, я бы уж упросил об этом отца.

Высокомерно взглянув на наглого цыгана, который почти год не давал ей проходу, несмотря на все ее холодные отказы, Маша сквозь зубы заявила:

— Убери руку Тагар, мне надобно идти.

— Надобно идти! — передразнил ее цыган. — Как разговор ведешь, будто из господ сама? Ты смотри, Рада, будешь много гулять с офицерами, я ведь тебя не возьму замуж.

— Я и не собираюсь за тебя замуж, — выпалила она.

— Это почему же? — вымолвил он. — Все девки рома в таборе меня хотят, да не выбрал я еще ни одной. Может, тебя и выберу.

— Нет уж, на что мне, — сказала недовольно Маша, зная, что Тагар перебрал уже всех девушек-цыганок, но ни с одной даже на год, временно, не хотел связать по цыганским законам свою судьбу. Внешность и повадки Тагара были жутко отталкивающими, а его наглость и любвеобильность отвращали. И в страшном сне она не могла помыслить о том, чтобы стать его женой даже на время. — Не хочу я…

— После отца я главным в таборе буду. Что ты не хочешь-то, совсем не пойму?

— Оставь меня, постылый! — бросила неучтиво Машенька и, вырвав свой локоть из его ладони, быстро взобралась в кибитку, где ее уже заждалась Шанита.

Новороссийская губерния,

1793 год, Сентябрь