Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Налетевший на меня Руслан, так как шел за мной первым, дыша в затылок, все же успел среагировать, и не дать мне упасть, перехватил одной рукой за талию, вернул моему телу вертикальное положение.
Недовольно повернулась к нему, оттягивая момент встречи.
— Извини, — чуть смущенно повинился шеф, наткнулся на мое пристальное внимание, вопросительно напрягся. Мой неожиданно робкий взгляд просил ни во что не вмешиваться, не знаю, понял ли, шеф лишь озадаченно нахмурился, настороженно продолжая всматриваться в мое лицо. Быстро отвернулась.
«Радость» от встречи была взаимной, просто мачеха умела глубже прятать свои истинные эмоции. Старше меня всего на пять лет, с точеной фигурой, прекрасным лицом ангела, блондинка с голубыми глазами, барби, и аппетитом акулы, алчная до денег и положения в обществе. Такие люди точно знают, чего хотят, и всеми способами добиваются своего. Глупая мачеха, не понимает главного, она пленница золота, жестокого, беспощадного металла, который никогда ее не отпустит. От невероятной легкости моя душа словно воспарила в небеса, но через минуту камнем упала вниз, слишком тяжел груз прошлых грехов, но когда-нибудь я полечу. Я верю в это, потому что каждому человеку нужно во что-то верить.
— Вижу, ты так ничему и не научилась, — от голоса мачехи мурашки неприязни побежали по телу, никогда не могла терпеть ее манеру растягивать слова.
— И чему это интересно? — с несуществующим энтузиазмом спросила я.
— Жизнь, не аттракцион веселья и шуток, — произнес женский, хорошо поставленный голос.
— Да, это гонка за богатством, — злорадно сказала, глядя в глаза напротив. — Ты как в тех американских вестернах, больна золотой лихорадкой.
— Зря ты так, — голос прозвучал с видимым сожалением. — Ведь это я тебя тогда спасла, — вкрадчиво, с фальшивой заботой.
— Ты еще траспорант вывеси на центральной улице города, — ласково подсказала я, сжимая руки в кулаки.
Если бы не мои слова, она, может быть, и смолчала, но только не теперь. Мстительно сверкнула глазами:
— Избитая своими дружками наркоманами, сброшенная в подвал умирать… — трагичная пауза. Ужалить побольнее, вытащить напоказ самое неприглядное, оголить чужие чувства, любимое оружие моей мачехи, ненавижу.
Напряженная тишина вокруг бетонной плитой упала на плечи, придавив меня к земле. Глупо было полагать, что прошлое никогда больше не всплывет, оно всегда со мной. Знающее сочувствие в глазах Мари. Повернуть голову чуть влево, чтобы увидеть реакцию Руслана я не смогла. Мой резкий выдох.
— Да лучше бы я сдохла тогда, лишь бы тебя больше не видеть, — выплюнула слова, как нечто ядовитое. В душе поднялась волна ярости, усмирить которую понадобилась вся моя выдержка. Глубокий вдох-выдох.
— И никогда не умела быть благодарной, — мачеха укоризненно покачала головой, видимое равновесие спокойствия было нарушено.
— Боже, что ж тебе покоя не дает моя жизнь? — мне было впору возвести руки к небу и упасть на колени, вопрошая.
— Ты не поверишь, но когда мы с твоим отцом поженились, я думала, что смогу найти с тобой общий язык и может быть, мы даже подружимся.
— Ты права не поверю, — презрительно передернув плечами, устало выдохнула. — И перестань ломать комедию, я вижу тебя насквозь.
— Избалованная, эгоистичная, капризная…
— Можешь дальше не перечислять, я все про себя знаю, — мы смотрели друг на друга, как два боксера на ринге, ударить побольнее, вывести соперника из игры нокаутом.
— Золотой ребенок, с рождения у тебя было все, чего бы ты не пожелала, — ядовитая желчь голоса. Как она сама ей не отравится?
— Зависть плохое чувство, — иронично протянула я.
— Посмотри на себя сейчас, — демонстративный взгляд по мне.
— Так плохо выгляжу? — вздернула бровь, на секунду заставив смешаться железную леди.
— Ты потеряла все, что имела, из-за своей глупости. Кто ты теперь? — самодовольство светилось в холодных глазах: «мое положение выше твоего, теперь я королева, этот ранг за мной». — Что у тебя есть сейчас?
— Свобода, — растерянная полу улыбка коснулась моих губ. Я вдруг четко осознала, что это правда. — Свобода от денег, от положения, от страха потерять все, от чужих предрассудков, от лицемерия людей, которые улыбаются тебе в лицо и плюют в спину, от предательства, — на последнем слоге мой голос дрогнул, растерянность сменилась болью. И вино от этой боли не поможет. Главное не сорваться, не показать этой акуле, что боль не прошла, что она до сих пор со мной. Не доставлю ей такой радости, собрав все свои силы, ослепительно улыбнулась и громко произнесла, — Концерт окончен Дамы и Господа, всем спасибо, все свободны, — но не смогла скрыть горечи в своем голосе. Злая досада разъедала душу.
Один, два, три, четыре, я шла, считая свои шаги, чтобы не думать. Уйти, не видеть и не слышать никого и ничего, остаться одной. Одиночество, уютное, спокойное, необходимое мне сейчас.
Зря я на него рассчитывала.
Вечерний воздух наградил кожу мурашками, фонари, тоскливо свесив головы, тускло смотрели вниз, серый асфальт под ногами быстро мелькал, редкие прохожие навстречу как мимолетные тени. Не думать, не вспоминать, все давно пережито, осталось справиться с последствиями, а их как выясняется с каждым разом, все больше, вот и сегодня, упоминание о прошлом, сердце заныло болью; шеф, в темном проеме, липкий страх выполз наружу. Как его победить? Обратиться к психоаналитику? Тут же внутренне переплевалась. Меня туда и на аркане не затащишь. Хватит, повправляли мне мозги в свое время.
Без слов, без единого звука, меня схватили сзади крепкие руки, подняв в воздухе, прижали к груди и куда-то понесли. Знакомый запах, горьковато-терпкий с ноткой пряности, знакомые манеры, не спрашивая, делать.
— Не сопротивляйся, я все равно тебя не отпущу, — твердый голос. Кто бы сомневался?
— У тебя остались ко мне вопросы? Задавай, отвечу и поеду домой, — равнодушно отозвалась я.
Шеф остановился и внимательно на меня посмотрел. Наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, так что дыхание смешалось.
— Ты больше не останешься одна, — не обещал, он просто констатировал факт.
— Одиночество, не самая плохая компания, — отозвалась безразлично. Отвела глаза в сторону, испугалась увидеть сочувствие, жалость.
— Ты маленький, колючий ежик, потерянный и одинокий, не позволяющий никому приблизиться к себе, помочь, — мужской голос звучал печально. — Но я преодолею твое сопротивление, я упрямый, — снова не обещание, просто решительность и уверенность.
Непроизвольно усмехнулась, опуская голову на мужское плечо. Не сомневаюсь в этом мужчине,
