той же серьёзной миной, перешёл к осмотру Ассамато и минуты полторы стоял, не понимая в чём дело.

— Это… Как-то… как-то… — промычал он. — Это выходит… на четвереньках… или не на четвереньках…

С этими словами он, желая удостовериться, что глаза его не обманывают, решительно приподнял подол её платья и заглянул внутрь.

Резкий взмах хлыста прозвенел в воздухе, и сеньор Палтус отшатнулся, болезненно придерживая руку. Его плачущая узкая мордочка выражала недоумение.

— Стоять! — рявкнул сэр Бертран, заметив, что алебардщики, неуверенно переглянувшись, сделали шаг вперёд.

А кентаврица сказала следующее:

— Ну ты, сенёр! В государстве королевы Тайры-Тары никогда, ни в какую жисть не бывало никаких тарокканцев или ротокканцев! И все граждане её искони веков именовались альтарийцами! Ты меня понял, скотина?!. А если ты, ещё хотя бы раз, посмеешь заглянуть мне под юбку, я пришибу тебя как крысу!

— Она сделает это! — давясь от смеха, подтвердил Леонтий.

А командор, которому стала искренне надоедать вся эта канитель, нагнулся с седла и подхватил сеньора Палтуса за отороченный пегим мехом ворот.

— Вы не смеете… — только и успел пискнуть чиновник, суча в воздухе ножками. Листы сценария выпали у него из подмышки и разлетелись по дороге.

— Хамло! — гулко, из-за прорезей шлема, констатировал Рыцарь Меча. — Сэр Тинчес, быть может, вы возьмёте этого мерзавца в своё седло?

— Сомневаюсь, сэр Бертран, — откликнулся Тинч. — Во мне говорит отвращение. Похоже, сеньор Палтус начинает попахивать.

— А пусть он просто идёт впереди и показывает дорогу, — предложил Леонтий. — А вы, — обратился он к алебардистам, — побежите сзади как почётный караул.

— Но мы… не можем бежать, — растерянно сказал командир латников. — Мы можем только шагом…

— Сценарий… — задушенно произнёс сеньор Палтус.

— Ладно, подбери свои бумажки, — разрешил командор, плюхнув чиновника на дорогу. — Они тебе скоро понадобятся.

— А если ты посмеешь вильнуть или сбежать, — добавил Тинч, — я лично всажу тебе стрелу в затылок. Разреши, дочка?

Ассамато передала ему изготовленный к стрельбе арбалет.

— Сценарий мне понятен, — сказал сэр Бертран. — Вперёд!

И, соблюдая прежний строй, рыцари двинулись к городу.

Глава 16 — Тарокканье царство, снова рассказывает Тинчес

Дон Кихот и Санчо под звуки музыки торжественно проехали по главным улицам Барселоны, а толпа народа провожала их удивлёнными взорами…

Сервантес, "Дон Кихот"

1

Стен у города не было. Как это важно объяснил нам один из присоединившихся по дороге чиновников, "мужество граждан должно служить ему защитой".

Впереди процессии, с пером на шляпе, улыбаясь во все зубы, гордо ковылял сеньор Палтус де Лиопсетта, который время от времени поддёргивал штаны, что придавало его походке ещё большую важность.

В конце концов, мне надоело держать его на мушке, да я, наверное, и не смог бы никогда выстрелить в затылок безоружному человеку. Я отдал арбалет Ассамато и поменялся с нею местом в арьергарде нашего небольшого отряда.

Слева и справа нас сопровождали вооружённые алебардами латники. Я разговорился с одним из них, благо тот оказался общительным парнем, совсем не похожим на солдата.

— А мы и не служители армии, — пояснил он. — Мы — актёры. А армия, зачем она нам, если охрану порядка несут омнийцы?

— Не очень-то они его и охраняют, — заметил я.

Действительно, пусть откуда-то из специально огороженных мест и палили холостыми старинные пушки, пусть и группы людей время от времени кричали нам дружно: "Браво! Браво!", пусть девочки в национальных платьицах и бросали нам под ноги россыпи бумажных цветов, однако вскоре я стал выделять в толпе и других людей. Эти ничего не кричали, а если и кричали на своём языке, то в придачу показывали нам какие-то знаки из пальцев, и свистели вслед, а один даже запустил в сэра Бертрана комком жевательной смеси, и комок прилепился к его плащу… правда, потом отвалился, и хорошо, что командор ничего не заметил.

Да, полицейские в касках, вооружённые дубинками и щитами, стояли вдоль дороги. Но был ли им интерес к тому, что происходит?

— А эти высокие здания вдали — это, очевидно, дворцы? — спросил я. Актёр рассмеялся:

— Это продовольственные склады, а также склады одежды и мануфактуры.

— Почему же они находятся в таком месте, где хорошо бы выстроить жилые дома?

— Потому что жилыми домами застроены бывшие поля и огороды. Село и город — вещи разные. По закону Гистрио, те, кто не имеет избирательного права, не имеют права проживать в черте города.

— То есть, ротокканцы?

— О да. Ты видишь эти бумаги, развешанные на столбах и заборах? У нас их называют "голосуйза". Это великое счастье — подавать свой голос на выборах за нашего Отца Нации, маркиза де Блиссоплё.

— А как он выглядит, ваш… Папа, Отец… как вы там его называете?

— Папа очень скромен и не любит бывать на людях. Видишь эти памятники? Все они изображают Папу. Поскольку никто и никогда не видал нашего Папу вживую, то наши художники и скульпторы изобрели новое течение в искусстве, называемое "папургения", то есть вдохновенные поиски наилучшего отображения образа Папы. Полюбуйтесь, вот наш Папа благословляет свой народ. Вот он указывает вдаль, в светлое будущее, указывая нам верный путь. А вот он вдохновенно вычитывает гениальные строки из своей "Книги Книг": "Любуюсь я в окно, как лето расцветает!.."

— Ага. "Каклета"… А ещё ваш Папа наверняка спит на простой солдатской кровати, укрываясь простой, солдатской же шинелью, — заметил Леонтий.

— Да-да, откуда вы про это знаете?

— Правда, где он достал эту самую шинель, если у вас нет армии?

На этот вопрос алебардист не сумел ответить…

Мы проследовали широкими бульварами, где за оградами стояли красивые дома, окружённые фигурными решётками. Там же, за оградами, били в изобилии фонтаны… и мне показалось немного странным, что в этих местах сеньор Палтус обычно оборачивался, подавал нам рукой знак: быстрее!.. и сам пускался чуть ли не бегом.

Впрочем, при подходе к центру города, он куда-то исчез и больше мы его не видели.

Здесь, у памятника, что был сооружён, как нам пояснили, на месте разрушенной часовой башни, возвышалась высокая и широкая трибуна. У её основания нас ждала группа граждан. Один из них, более представительный, очень похожий на затерявшегося сеньора Палтуса, но покрупнее размерами и с тремя перьями на шляпе, очевидно, руководил всем этим представлением.

Почему-то с явным неудовольствием поглядев на небо (погода была довольно жаркой и когда тучки время от времени закрывали солнце, на нас снисходила божественная прохлада, что для нас с сэром Бертраном и Леонтием было весьма кстати), чиновник откашлялся, облизал губы и торжественно