— литературный критик! Разрешите мне сделать робкую попытку помочь вам, поддержать вашу красоту! Примите его, о, примите! — подскакивал от счастья макияжных дел мастер, открывая и протягивая кентаврице цветастый зонтик. — Быть может, когда-нибудь вы полностью оцените мою невольную поддержку… О дорогая, погляди какая прелесть: кентавр и полевые цветы! О, сегодня я просто сойду с ума!..

— По моему, нам нельзя всем вместе идти на трибуну, — сказал Леонтий. — Мало ли что…

— Тогда пойду я один! — кивнул сэр Бертран.

— А я, пожалуй, удалюсь от вас… на время, — сказала Ассамато неожиданно.

Это действительно было неожиданно и мы одновременно смотрели ей в лицо, ожидая объяснений.

— Может случиться что-то ужасное. Я видела кровь, кровь… много крови… Сегодня вечером… или, быть может, ночью. Я постараюсь обернуться вовремя.

— Что случилось?

— Не скажу. Пускай это будет предчувствие… и я, кажется, догадываюсь, что может выручить всех нас. Не ждите, не скажу, боюсь сглазить. До встречи. Гуи-гн-гн-гн-гм!..

И она, не сказав более ни слова, раздвигая толпу, вихрем помчалась прочь по дороге.

— Куда же вы… О несравненная! — только и сказал ей вслед месье де Фужере.

2

Тем временем, сеньор альгвасил, устав дожидаться и, судя по всему, полностью смирившийся с многочисленными нарушениями сценария, нажал одну из кнопочек в своей коробочке.

Сэр Бертран на трибуне в это время поднял руку, призывая толпу к молчанию.

— Альтарийцы! — хрипло начал он. — Да, я называю всех вас альтарийцами, то есть, тем именем, которое вы носили много лет!..

Собравшиеся на площади затихли, но тут сэр Бертран закашлялся и человек в красном протянул ему кувшин. Рыцарь одним махом выдул половину содержимого и хотел бы продолжить речь, но опоздал — тут с места поднялся один из членов совета Гуммы. Лицо его было красно и выражало недовольство, как будто ему только что недодали сдачу в хлебной лавке.

— Сограждане! — закричал он. — Братья и сёстры! Мы ждали этого и готовились к этому, но — вот он, стоит перед вами и ухмыляется! — это он прибавил, указывая толстым пальцем на полуголого в шкуре. Тот действительно стоял и действительно ухмылялся.

— Я хочу спросить его и посмотреть ему в лицо! Зачем вы пришли на нашу землю? Зачем?

— Гр-р! — заревел полуголый, вращая дубиною. — Мы сокрушим вас! Мы убьём ваших стариков, детей и женщин! А оставшиеся будут нашими рабами! Мы разрушим ваши храмы! Мы надругаемся над вашими памятниками, особенно над памятниками Папы Блиссоплё!

— Я не понял, это кто? И откуда он сбежал? — спросил у альгвасила Леонтий.

— Как это "кто"? Не видите? Это ротокканский посол. Вы помните сценарий, надеюсь?.. А вон там, внизу, у трибуны, видите, во-он, человек в красном. Это ваш предатель, он вас отравит или предаст в самую последнюю минуту… Куда это направилась ваша героиня?

— Как это куда? За помощью. Ведь ещё должны вот-вот прибыть трое…

— Как вы надоели с вашими изменениями в сценарии! То семь, то четыре, то снова семь! Скорей бы вас наконец пришибли!

— Гр-гр-гр! — продолжал бесноваться ротокканец.

— Ну, хватит, — сказал сеньор Гиппоглоссус де Микростомус и переключил что-то у себя в коробочке.

Краснолицый плюхнулся на своё сиденье, взамен ему поднялся другой член совета, какой-то желчный тип — я знаю таких хорошо, для них лишь бы изругать кого-то — и повёл свою речь, указуя на человека с дубиной:

— Ублюдки без стыда и совести, лжецы и подлецы, предатели, клакеры, элементарные негодяи, без чести и совести, тайные агенты террористов, замышляющие…

— Может быть, вы и мне дадите слово сказать? — недоумевал, всё ещё не понимая, в чём дело, сэр Бертран.

Альгвасил переключил что-то в коробочке. Желчник заткнулся, но вскочил другой член совета:

— Но так ведь тоже нельзя! Надо предоставить слово и представителям оппозиции! Сеньора Лиманда!

Щёлк-щёлк. На этот раз речь закатила толстуха в очках:

— С точки зрения демократизма и высшего гумманизма… так ведь тоже нельзя… Они, ротокканцы, они же как дети… Им негде жить и нечего есть… Неужели мы будем столь бессердечны? Пускай возвращаются откуда пришли, а мы будем посылать им гумманитарную помощь…

— Гм… Сеньора, я бы попросил…

— Да-да, разумеется! — снова заорал, перебивая рыцаря, краснолицый. — Но пусть они тогда идут обратно и не испытывают более нашего терпения!

— Гррррррр! — кричал полуголый.

— Сэр Тинчес! Сэр Тинчес! — кто-то упорно тыкал меня кулаком в бок.

Это был Шершень. Рядом с ним стояли высокий темноволосый бородач в чёрных одеждах и несколько стрелков.

— Откуда ты взялся? — спросил Леонтий.

— Тс-с-с! Мы всё сделали так, как просил сэр Бертран. Мы захватили тех, настоящих "героев" и, как было приказано, принялись поить их вином. Но вот незадача, в тот же миг…

Шершень протянул руку и раскрыл ладонь.

На широкой ладони его лежали какие-то шестерёнки, ржавые болтики, пружиночки…

— Это всё, что от них осталось!

— Меня зовут Дар, — представился чернобородый. — Я возглавляю тех, кого они называют ротокканцами. Наши люди уже в городе, наши семьи растянулись по дороге, они тоже скоро будут здесь. На этот раз никому не удастся разгромить наш осенний поход бедных!

— Постойте, так вы жители сёл…

— Сёл и рабочих посёлков. В течение года нас заставляют работать — за еду, а вся продукция оседает здесь, на складах. Мы, со своими семьями, снова пришли потребовать справедливой оплаты труда и своей доли еды…

— То есть, — подвёл итог Леонтий, — работяги пришли за своим жалованьем?

— За эти годы мы многому научились…

— Погодите, погодите! — Шершень указывал на трибуну.

— Вы мне дадите, наконец, вставить хотя бы полслова?! — поставив руки в боки, взывал сэр Бертран.

— Слово предоставляется… — не обращая на него ровно никакого внимания, словно рыцаря и не было, продолжал тем временем краснолицый.

— Ч-чёрт… — в очередной раз поперхнулся сэр Бертран. — Дай ещё хлебнуть!

Человек в красном как-то не очень уверенно протянул ему кувшин.

— Благодарю…

— Почему вы не падаете и не умираете? — изумлённо спросил человек. — Я же отравил вас!

— По-моему, это просто вода, — пожал плечами рыцарь.

— Тем более, вы должны были умереть сразу же после первого глотка! Разве вы…

Сэр Бертран ещё не понял ситуацию окончательно, но до него что-то начинало доходить. Последним глотком он довершил опустошение кувшина и, сунув его человеку в красном, пробурчал:

— Ладно. Иди отсюда, пока я не разбил этот кувшин о твой червивый лоб!

И странная тишина воцарилась над площадью. Пользуясь всеобщим недоумением, Леонтий крикнул:

— Берт! Ты разговариваешь не с живыми людьми! Возле тебя находятся куклы!

Вслед за тем, он выхватил коробочку из рук альгвасила и начал жать на кнопки.

И Гумма тотчас оживилась. Члены совета стали