эта неуязвимость неспроста… Сабельянов ведь полукруг на лысине собрал, да? Так может у него уже появляется колдовская сила?

— Бред! — возмутился доктор. — Чудес не бывает и бессмертие невозможно. Тоже выдумали… Скорее всего, кольчуга под одеждой была.

— Это бы я заметил, — возразил Мармеладов. — Рубаха на Ираклии тонкая.

— Тогда объясните сами!

— Не могу. Я еще очень многого не уразумел. Одно понимаю наверняка: за родича своего убийца захочет отомстить. Будет покушаться на всех, кого сочтет причастным к этой истории.

— Но мы же не станем прятаться?! — почтмейстер привычным жестом подкрутил усы. — Найдем эту сволочь и покончим с ним.

— Это непросто, — сыщик вздохнул, не скрывая своего разочарования. — Все нити, ведущие к Сабельянову, оборваны.

— И что же вы станете делать? — спросил Вятцев.

— Начну с самого начала.

XVII

В последующие двадцать дней Мармеладов зачастую забывал не только о бритье или обедах, но и о приличиях. Мог на ночь глядя нагрянуть к профессору Щуровскому, чтобы обсудить всех известных ему коллекционеров археологических диковинок. Или прервать спиритический сеанс известных мистиков Прибыткова и Аксакова, а после уйти от них с толстой книгой д’Альвейдра под мышкой, взятой с полки без спросу. Однажды ранним утром вломился в Румянцевский музей, пролистал дневники г-на Спицына и на неделю укатил в Смоленскую губернию, где ученый секретарь Сизов раскапывал тысячелетние курганы. Но никаких сведений об Ираклии так и не обнаружил.

Первый апрельский день обрушил на Москву очистительный ливень, вымыл из закоулков грязные снежные кучи, а последние куски льда на реке растаяли, будто сахар в стакане воды. К вечеру тучи потянулись к горизонту, являя редким прохожим загадочную улыбку неба с щербинками звезд.

Синюю дверь открыли не сразу, сыщику пришлось постучать трижды, в последний раз — совсем уж беспардонно, носком тяжелого башмака.

— Да как вы смеете?! — вуаль трепетала от возмущения, но увидев его тревожные глаза, Анна переменила тон. — Ах, входите, входите. Вам всегда рады в этом доме. Мара давно искала возможность поблагодарить вас за избавление от… Постойте-ка! Вы вряд ли пришли в столь поздний час без веской причины. Что-то случилось?

— Многое произошло с нашей последней встречи, г-жа Крапоткина, но сейчас это не важно. Мне необходимо задать несколько вопросов вашей подруге.

— О тех убийствах? Умоляю, пожалейте бедняжку. После прошлого разговора с вами она три ночи не могла уснуть и до сих пор иногда просыпается в холодном поту. Я успокаиваю, как могу, но… Ой, да что же мы на пороге! Проходите, проходите. Слуг уже отпустили, поэтому позвольте я приму ваш макинтош.

Мармеладов снял промокший плащ, а затем, вспомнив о жарко натопленной комнате мавританки, еще и сюртук.

— Все мои вопросы касаются астрологии и, совсем немного, алхимии. Никаких жестоких подробностей вы не услышите. Обещаю.

— Спаси вас Бог.

Она оставила сыщика в голубом зале всего на минуту. Вернулась уже без вуали, поманила за собой. У витража с разноцветными звездами шепнула:

— Помните, вы обещали!

Предсказательница из Жугарофа приветливо кивнула. На этот раз одета она была гораздо скромнее: шаровары из черной фланели и золотая блуза почти сходились на талии, но все-таки оставляли промежуток шириной в два пальца, в котором поблескивал рубин и виднелась полоска смуглой кожи.

— Мой ненаглядный Лев! — традиционная «шторка» скрывала нижнюю часть лица, но глаза Марджиям лучились радостью. — Позвольте поблагодарить вас дважды. Во-первых, за спасение от фанатиков, которые хотели принести меня в жертву на каменном алтаре. Когда Нюта описала мне то страшное место в глухом лесу, я, признаюсь вам, упала в обморок, и потом еще долго не смыкала ресниц, опасаясь ночных кошмаров.

«Зачем же Анна рассказала о капище внуков Сварога?! Ведь знала, что ее подруга — впечатлительная натура. Видимо, я никогда не пойму женской логики», — подумал Мармеладов, но вслух мыслей своих не выдал.

— А во-вторых, — продолжала щебетать мавританка, — я снова заглянула в ваше будущее, а кроме того, внимательно изучила прошлое и настоящее. Никогда не открывалась предо мной личность столь интересная, героическая и трагическая одновременно! Разбирая вашу запутанную судьбу по звездам, я будто роман читала, даже несколько романов. Хотите, обозначу все препятствия, что ждут на пути, и вы достигнете своих целей гораздо быстрее?

— Нет, благодарю, мне по-прежнему нет дела до грядущих событий, а прошлое… — вздохнул сыщик, — прошлое я и так никогда не забуду. Но в настоящем деле вы и впрямь можете помочь, если знаете что-нибудь о Трисмегисте. Это персонаж древних легенд или реальный человек, живший когда-то?

— На этот вопрос невозможно ответить в двух словах… А хотите чаю? Я как раз заварила свежий. Присоединяйтесь!

Она указала на маленький столик, скорее даже лаковый поднос на изогнутых ножках, на котором стояли восточный чайник, приплюснутый, с тонким носиком, и две фарфоровые чашки из новомодного сервиза. Анна вышла из-за бухарского ковра, принесла третью, а заодно и пиалу с колотым рафинадом.

— Не понимаю, зачем добавлять эту белую дрянь в и без того совершенный напиток, но Нюта утверждает, что в Москве по-другому не пьют.

Обе женщины сели на подушки, подогнув под себя ноги. Мармеладов последовал их примеру. Мавританка открыла крышку чайника, прошептала что-то над облаком пара и только потом стала разливать ярко-красную жидкость. Сыщик вздрогнул: по цвету это было очень похоже на чудовищную смесь, которой набивали татуировку на затылке Сабельянова.

— Вы такого чая наверняка прежде не пробовали. Я завариваю кипятком лепестки суданской розы, — объяснила Марджиям. — Невыносимо прекрасный вкус!

Он сделал первый глоток, через силу, но потом пил уже с удовольствием. Ароматный, терпкий и с приятной для языка кислинкой, этот чай бодрил и освежал. Удивительно, что жители алжирской пустыни, пьют горячие напитки. В такой-то духоте…

— Но мы отвлеклись от главного, — Мармеладов осторожно поставил чашку на хрупкий столик. — Кто такой Трисмегист?

— Меня предупреждали, что вас нелегко сбить с толку, — губы за «шторкой» наверняка сложились в улыбку, в этом он мог поклясться, хотя сам и не видел. — О Трисмегисте я знаю не так много. Алхимики признают его своим главным божеством. Считается, что у него три воплощения. Гермес — покровитель магии и астрологии, ему поклонялись греки. Тот — бог мудрости и знаний в Египте, говорят,