как жил» и «Может, я не доживу…», которые выдержали уже несколько изданий. Его стихи и проза – в книгу «Я шагаю по Москве» и другие.

…Когда бываю в Москве (а это происходит всё реже и реже!), я направляюсь непременно в дорогие мне места (ну, скажем, на Пятницкую улицу, в Добрынинский переулок, Замоскворечье…) и живо представляю себе, как по-прежнему размашисто и споро идёт-шагает Геннадий Шпаликов по СВОЕЙ Москве, и чувствую, что нам, представителям более младших поколений, его не догнать!..

Геннадий Фёдорович Шпаликов (1937–1974)

Уеду в сорок пятый год

(этим стихотворением [закадровый голос] завершается фильм Н. Губенко «Подранки»

По несчастью или к счастью,

истина проста:

никогда не возвращайся

в прежние места.

Даже если пепелище

выглядит вполне,

не найти того, что ищем,

ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно

я бы запретил.

Я прошу тебя, как брата,

душу не мути!

А не то рвану по следу

(кто меня вернёт?)

и на валенках уеду

в сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,

там, где (боже мой!)

будет мама молодая

и отец живой.

На площадке танцевальной

(на эти стихи режиссёром П. Тодоровским написана песня для его фильма «Военно-полевой роман»)

Городок провинциальный,

летняя жара,

на площадке танцевальной

музыка с утра.

Рио-рита, рио-рита,

вертится фокстрот,

на площадке танцевальной

сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше,

но сильна страна:

через месяц – и не больше —

кончится война.

Рио-рита, рио-рита,

вертится фокстрот…

На площадке танцевальной

сорок первый год.

О войне, не только о войне

(песня написана для фильма «Пока фронт в обороне». Режиссёр Ю. Файт, композитор Б. Чайковский)

Я жизнью своею рискую,

с гранатой на танк выхожу

за мирную жизнь городскую,

за всё, чем я так дорожу.

Я помню страны позывные.

Они раздавались везде —

на пункты идти призывные.

Отечество наше – в беде!

Живыми вернуться просили.

Живыми вернутся не все.

Вагоны идут по России,

по травам её, по росе.

И брат расставался с сестрою,

покинув детей и жену.

Я юностью связан с войною,

и я ненавижу войну.

Я понял, я знаю, как важно

веслом на закате грести,

сирени душистой и влажной

невесте своей принести.

Пусть пчёлы летают – не пули,

и дети родятся не зря.

Пусть будет работа в июле

и отпуск в конце января.

Я видел и радость, и горе.

И я расскажу молодым,

как дым от пожарища горек

и сладок Отечества дым.

Спой ты мне про войну…

(песня из кинофильма «Пока фронт в обороне»)

Спой ты мне про войну,

про солдатскую жену.

Я товарищей погибших

как сумею помяну.

Тебя, Сергей, за Волгой схоронили,

фанерную поставили звезду.

Мой старший брат погиб на Украине

в сорок первом, сорок-горестном году.

Спой ты мне про войну

да про тех, кто был в плену.

Я товарищей погибших

как сумею помяну.

Всех без вести, всех без вести пропавших.

А сколько их пропало за войну!

Всех ребят, ребят, России не продавших,

как сумею, как умею помяну.

Спой ты мне про войну,

про солдатскую страну.

Много стран на белом свете —

я ручаюсь за одну!

Она меня мальчишкою растила,

на трудный хлеб, на трудные хлеба.

Ты одна на всех, моя Россия,

и защита, и надежда, и судьба.

«Я был здесь»

(отрывок из киносценария «Яродом из детства»)

…Тот же самый класс.

Вошла преподавательница, дети встали. Женька и Игорь – на одной парте. Учительница поздоровалась по-немецки. Ребята ответили нестройным хором.

Начался урок немецкого языка. Накануне была контрольная, и учительница, молодая женщина в светлой кофточке, русая, с приветливым круглым лицом, раздавала тетрадки, называя оценки и добавляя при этом те обычные слова, которые говорят преподаватели. Наконец очередь дошла до Игоря. Он встал.

– Игорь, а твоей тетради опять нет, – сказала учительница. – Если так будет продолжаться, двойки в четверти тебе не миновать.

Игорь молчал.

– Неужели тебе не хочется в совершенстве овладеть немецким языком? – продолжала учительница.

– Нет, не хочется, – Игорь усмехнулся.

– Нельзя ненавидеть народ, – сказала учительница, – народ, который дал миру великого композитора Бетховена, классиков мировой литературы Гейне, Гёте и Шиллера…

– И Гитлера, – сказал Игорь.

– Да, но немецкий народ нам дорог не этим.

– Не знаю, чем он вам так особенно дорог, – сказал Игорь. – Вы во время войны где были?

– Я была в Куйбышеве, – ответила учительница.

– А я здесь.

Игорь осторожно опустил крышку парты и молча вышел из класса.

…Прозвенел долгий звонок. Учительница немецкого языка встала, чтобы попрощаться. Класс тоже встал. Как обычно, учительница прощалась по-немецки. Класс ответил молчанием. Она повторила прощание. Класс молчал. Лица у ребят были серьёзные и строгие. Учительница обвела их взглядом и вышла из класса.

H. H. Сотников

Раннее детство в блокадную пору

Олег Цакунов – коренной ленинградец, самый маленький по возрасту житель блокадного города из числа тех, кто спустя годы стали профессиональным литераторами. Недаром в одном из стихотворений Цакунов писал: «Там, за нами, нет никого». И читателям на выступлениях (а мы вместе выступали в библиотеках и клубах не раз) неизменно подчёркивал: «Перед вами один из последних по возрасту блокадников». Такой биографический штрих, конечно же, привлекал внимание. Но нельзя забывать и о степени моральной и творческой ответственности за свои произведения такого автора!

Да, стартовал Цакунов и, прямо скажем, обрёл поэтическое имя, именно осваивая блокадную тему, что с каждым годом становилось всё сложнее: об этом уже писали такие-то