– На моих руках? – огрызнулся Гордон. – Они не по мою душу пришли, Бэтмен. Они пришли по твою душу.

Правда. Загадочник и ему подобные не тратили время на планирование схем, направленных против офицеров полиции. Для них обычный коп был в лучшем случае разменной монетой, побочным ущербом.

– Сорок пять секунд.

– Справедливо, – согласился Бэтмен, – но, если вы скроете от меня эту информацию, я не смогу сделать ничего, чтобы защитить Оулетта.

– А что, если ты ошибаешься? – возразил Гордон. – Или же его целью будет владелец другого номера?

– Учитывая, как долго эта схема работает, – сказал Бэтмен, – Загадочник управляет каждым нашим шагом. Он заставил всех из нас покорно следовать заранее установленной схеме, и мы не сделали ничего, чтобы вырваться из ее рамок. Он не хочет, чтобы я бегал по Готэму в поисках пропавшего человека – это не вписывается в его планы.

– Тридцать секунд.

Бэтмен видел, что Гордона терзают противоречивые эмоции. Комиссар хотел спасать жизни, хотел доверять Бэтмену, но еще Гордон должен был следовать регламенту, согласно которому он жил и дышал. Поэтому он обязан был продемонстрировать веру в способность своего собственного департамента уберечь жизни жителей Готэма.

– Вот наш шанс вырваться из установленной им схемы, заставить Загадочника утратить контроль, – настойчиво произнес Бэтмен, – если мы этого не сделаем, то и дальше будем танцевать под его дудочку.

– Пятнадцать секунд.

– Я не сообщу тебе координаты нашей конспиративной квартиры, – решительно заявил Гордон, – я не могу. Ты просто не сумеешь добраться туда вовремя. Ты не единственный следишь за обратным отсчетом.

– Тогда кто-то умрет.

– Я говорю тебе, ты не успеешь туда вовремя, – рявкнул Гордон. – Мы делаем все, что в наших силах. Ты гоняешься за психом в зеленом костюме, Робин бог-знает-где, а я занимаюсь наемным убийцей, вышедшим на улицы моего города. Ты разберись со своей частью проблемы, а я справлюсь со своей.

– Ноль, – произнесла Оракул.

– Ну хорошо, – сдался Бэтмен. Он ощущал слабость. Он догонял, он вечно догонял, а Загадочник и его прихвостни постоянно оставались на шаг впереди… а теперь погиб еще один человек. Им оставалось лишь ждать доклада.

– Комиссар! – крикнул один из офицеров, сидящих в ближайшей машине. Гордон повернулся. – Еще одно убийство. – Офицер прислушался к своему радио, затем повторил услышанное. – Это Тереза Грей.

Гордона, казалось, шокировала эта весть.

– Кто такая Тереза Грей? – спросил Бэтмен.

На лице комиссара показалась странная комбинация из стыда, гнева и печали.

– Она занимается получением и отправкой корреспонденции в центральном участке Готэма, – объяснил он, затем снял очки и потер переносицу. – Или занималась. Она… когда я говорил с тобой сегодня утром и сказал, что мой менеджер опрашивает сотрудников, это была она. Это была Тереза. Теперь мы знаем, как посылка Загадочника попала в участок, не так ли? – горько добавил он.

«Мы знаем кое-что еще, – подумал Бэтмен, – мы знаем, что у Загадочника есть час, чтобы спланировать, как ему добраться до Пьера Оулетта на вашей конспиративной квартире». Но он не стал произносить это вслух. Ему нужно дать Гордону несколько минут, чтобы тот смирился с потерей и мыслью, что Загадочник внедрился в ряды полиции Готэма.

«Она – хороший человек», – сказал Гордон этим утром. Таким образом, предательство получилось личным, а еще у комиссара убили коллегу. Гордону тяжело дастся этот удар… хотя у них нет времени горевать или предаваться самосомнениям.

У них есть один час. Один час для Загадочника, чтобы придумать новую схему, но в то же время и у Бэтмена был один час, чтобы разработать собственный план, чтобы обдумать всю внутреннюю кухню гамбита Загадочника и понять, как отдельные кусочки головоломки складываются в единую картину.

– Ты был прав, Бэтмен, – произнес Гордон, – эта смерть на моей совести. Я доверял ей.

– Нет, комиссар. Вы были правы. Это был владелец второго номера. Даже если бы я и добрался до укромного места, на этот раз целью был не Оулетт.

– Это означает, что он станет мишенью в следующий раз, – сказал Гордон.

Бэтмен кивнул.

– У нас есть час. Мне нужно кое-что сделать. Не сомневаюсь, что и вам тоже.

Говорит Вики Вэйл. Я в каком-то подобии лабиринта под Аркхем-сити. Здесь повсюду развешаны знаки вопроса, и я не шучу, они тут действительно везде. Словно Загадочник хочет, чтобы мы ни на секунду не забывали, кто заправляет шоу.

Фил пропал, и у меня нет другой камеры кроме как на телефоне. Ее я приберегу непосредственно для интервью с Загадочником. Я буду поворачивать камеру туда-сюда, и это будет выглядеть как передача «60 минут» или что-то в этом роде.

Разговариваю сама с собой, ла-ла-ла.

Сажаю батарею.

Говорит Вики Вэйл. Я добралась до места, где должна встретиться с Загадочником. Я спустилась на станцию метро, прошла по путям, затем свернула во что-то типа служебного туннеля. Ярко-зеленые знаки вопроса указали мне путь в какое-то подобие комнаты управления.

Здесь расставлены мониторы, показывающие различные помещения. На одном видно что-то, похожее на подземный резервуар для воды, на втором – шахматная комната, третье помещение похоже на… приемную? Столовую? Тогда где… я не могу понять, где это расположено.

Это же Робин. Это он. Он в одном из помещений.

Это что, Чудо-Город?

Надеюсь, Фил в порядке.

Думаю, это Чудо-Город. Означает ли это, что Загадочник скрывается там? Там находится мозговой центр всего его плана? А это что… он там что-то построил? Похоже на то.

Фотографии. Мне нужно сделать фотографии.

Глупый Фил.

Говорит Вики Вэйл. Я нахожусь в боковом туннеле, он идет вниз, и тут холодно. Предполагалось, что я встречусь с Загадочником в комнате управления, но я не могла там оставаться. Я услышала шум из коридора, и это явно не Загадочник. Судя по звукам… я не думаю, что этот шум издавал вообще человек.

Здесь живет Убийца Крок. Кто знает, какие еще монстры здесь скрываются? Может, Пингвин…

Шум… возможно, человеческий голос.

– Вики Вэйл. Кто вы?

– Я думала, что вы… как бы так выразиться? С Джокером?

Шум… возможно, человеческий голос.

– Минуточку, у меня тут встреча…

Пятая дверь вела в длинный изогнутый коридор, до самого конца освещенный уже знакомыми знаками вопроса. В конце, вместо лестницы или дверного проема, коридор начинал закручиваться по спирали, которая становилась все круче и уже, пока не превращалась в желоб.