и в розовом спортивном костюме.

Держит в руках плакат с надписью: «Выздоравливай».

На заднем фоне ещё масса мелочей в виде дома с трубой, забор палками есть и трава. Много деревьев и солнышко в углу.

Мило. Очень.

Это подарок мне?

– Сама нарисовала?

– Нет, мама помогала.

Усмешка сама возникает на лице.

Понятно теперь, чего мать такая… Кхм. Усталая.

– Всю ночь рисовали.

Заметно.

Поднимаю ладонь и опускаю на растрёпанную макушку. Легонько глажу, в любой момент готовый отдёрнуть руку. В прошлый раз она чуть не заплакала.

Но не сейчас.

Улыбка до ушей, глаза почти прикрыты. Смотрит на меня, расплавившись как масло на беспощадном солнце. Вот-вот с кровати скатится.

– Спасибо, – говорю ей искренне. Рисунков мне в жизни не дарили…

– Ой.

Мы поднимаем головы, смотрим на Миру. Потирает сонно глазки.

Господи…

Почему она такая милая? Особенно в своей помятой футболке, без грамма косметики и полуспящими глазами.

– Подарила? – спрашивает у малышки. Та в ответ кивает. – А спасибо за подарок сказала?

– Нет! – испугавшись, восклицает. Да так громко, что чуть за уши не хватаюсь. Подпрыгивает, залезая всё же на кровать, и внезапно целует меня в щёку. – Спасибо за подарок! Мне очень понравилось! Буду учиться рисовать!

Хах… Не уверен был, что вообще понравится. Я же детей не знаю. Думал одежды ей накупить, но и в этом был не уверен.

Моя противная заноза, что наотрез отказывается делать шаг навстречу, сидит и улыбается. Порой ей нужно не высыпаться… Становится не такой агрессивной.

– Ну что, когда выписывают? Я слышала, когда мы стояли за дверью…

– Дня через три. Может, даже завтра.

Если мне повезёт.

Врача искать на дом? Нахрен он нужен?

Почему я вообще попал к такому добросовестному доктору, а? Был бы другой – дал бы денег, и всё.

Кстати. А вот об этом я не подумал. Дать на лапу.

Точно головой ударился.

– Надеюсь всё же на завтра.

– А не рано? – задумчиво посматривает на плечо. – Это может быть опасно. Вдруг что-то случится?

– Всё будет нормально, – заверяю её. И чтобы больше не обсуждать эту тему, киваю на холодильник. – Торта? У нас его ещё много. Если хотите, можете угостить докторов.

Чтобы добрее стали.

– Можно? – нерешительно мямлит Славка.

– Твой торт – тебе решать, – снова треплю по голове.

Не понимаю, почему мне так приятно и тепло. Их присутствие, словно огонёк, согревает в морозное время холодные руки, которыми я их укрываю.

И намерен делать это дальше. Не давая погаснуть от мельчайшего дуновения ветра…

Глава 27

Мира

– Ма, о чём думаешь?

Ничего не утаишь от этого ребёнка! Вслух не скажешь, а теперь ещё и не подумаешь!

– Да ни о чём. По мелочам.

Как сказать…

Мне не нравится, что Беркутов так спешно выписывается. Мне не жалко приходить сюда каждый день по желанию дочери… Но как он там? Вдруг голова закружится, упадёт? Или что-то ещё?

Он – дурак!

Или я дура. Думаю об этом целый день, пока угощаю персонал больницы и некоторых пациентов.

И на следующий – тоже все мысли им забиты. Так и хочется поехать в больницу, поговорить с ним. Сказать, что под наблюдением врачей будет лучше.

И всё же решаюсь.

Мы собирались ехать к нему со Славой вечером. А днём позвонила Мила и сказала, что они с бабушкой поедут на набережную и хотят взять юную художницу, просидевшую весь день над альбомом, с собой. Я жутко хочу поехать с ними, но… Мне нужно поговорить с Беркутовым наедине. Как раз бабушка подольше побудет с новым членом семьи.

Отвожу Славу к Миле, а сама еду в больницу. Хорошо, что хотя бы сегодня я выспалась и могу спокойно сидеть за рулём.

Вчерашний день повторять не хочу. Всю ночь рисовали. Переделывали, перерисовывали. Я не сильна в художествах, а мелкая – тем более.

«Бр-р», – вздрагиваю про себя.

Больше не хочу вспоминать это!

На каком-то энтузиазме и хорошем настроении дохожу до палаты Беркутова. Пустой палаты. Оказавшись внутри, никого не нахожу. Даже его вещей.

Выбегаю в коридор, матерясь.

Он всё же уехал!

Нахожу его лечащего врача, спокойно попивающего в кабинете чай с конфетами.

– А где, – начинаю прямо с порога, – Беркутов?

Удивлённо застывает с конфетой в руках. Переводит на меня изумлённый взгляд.

– Выписал я его. Он домой уехал. К семье… К вам…

Ага, к нам.

– Как вы его выписать могли? Он же больной, – негодую.

И это профессионализм?!

Ещё и плечами пожимает!

– Сказал, что у него есть другой медперсонал, который будет следить за ним на дому. К тому же мы увидимся на повторном приёме через несколько дней…

Не будет ему никто перевязку делать. И никого он не позовёт. И это не чёртовы догадки, просто слишком хорошо знаю этого человека.

Настолько, что даже не сомневаюсь в его действиях.

– Хорошо, – чуть не рычу. – Напишите мне, что ему там пить надо, чем обрабатывать и сколько раз в день.

Трясу рукой, лишь бы дал мне бумажку, и я ушла.

– Странная у вас семья, – подытоживает, недовольно посматривая в мою сторону. Тянется к листку. – Жена не знает, что муж выписался.

– Да ну вас, – всё же не выдерживаю. – Не ваше дело.

Дожидаюсь, когда напишет всё. И сразу после этого, выхватив его рекомендации, лечу на выход.

Придурок ты, Беркутов! Совсем о своём здоровье не думаешь! Ничего удивительного нет, но ярость на этого человека накатывает. До такой степени, что ладони от ногтей болят.

Почему я вообще о нём переживаю?

Его жизнь. Его проблемы.

Говорю себе это, а всё равно еду к нему. Зачем? Волнуюсь, твою мать! Ощущение, что его состояние заботит меня больше, чем его самого.

Надо отпустить это, убедить себя, что он сам строит свою жизнь. Но… есть кое-что, о чём я всё же хочу с ним поговорить.

Я решилась – и отступать уже не хочу.

Артур

Делаю глоток чая и морщусь. Срочно нужно купить кофе, иначе на этой зелёной воде я свихнусь. И работать нормально не смогу. А мне только родимая работа и светит.

Боль пронзает висок внезапно. А всё из-за звонка в дверь.

Кто там пришёл?

Усмехаюсь.

Дашка?

Я замки поменял, и теперь она решила позвонить и получить приглашение войти? Неужели?

Останавливаюсь в коридоре, открываю дверь, не посмотрев в глазок. Устрою себе сюр…

…приз.

Вот же…

Реально сюрприз.

Недовольная малышка, что тяжело дышит и пронзает своими зелёными, словно изумруды, глазами. Это уже второй раз, когда она приходит ко мне в