– Хорошо.

Она вернулась во двор, оставив ворота нараспашку, затем вошла в дом, не закрыв за собой входной двери, и принялась рыться в вещах. Караульные в недоумении наблюдали за ней, не произнося ни слова.

Спустя короткое время Цзи Юньхэ вынесла во двор чайный столик и набор посуды для чаепития. Домашний арест ни капли ее не разгневал. Девушка поставила столик на каменное основание посреди двора и окликнула караульных:

– В доме тоскливо, а вы, наверное, устали стоять. Давайте выпьем чая и поболтаем.

С этими словами она зажгла магическим жестом курительную палочку. В воздухе повеяло ароматом благовоний, который проник в носы караульных вместе с дуновением ветра. Покорители демонов обменялись озадаченными взглядами и покачали головами:

– Мы высоко ценим вашу любезность, но лучше постоим у ворот, оберегая ваш покой, чтобы никто не потревожил вас во время отдыха.

– Ладно. – Цзи Юньхэ и не думала настаивать.

Она уселась, дождалась, пока закипит вода, и заварила чай, пребывая в самом благодушном настроении. Караульные решили, что у стража, в полном соответствии с молвой, и впрямь очень раскованный характер, и молча встали у ворот.

Луна подернулась дымкой. На долину опустилась ночная тишина. Даже насекомые перестали жужжать.

Цзи Юньхэ спокойно любовалась луной и звездами. Со двора время от времени доносилось лишь тихое позвякивание чашек. Курительная палочка догорела, ее дымок рассеялся. Цзи Юньхэ потянулась, встала и вышла за ворота. В этот раз ее никто не задержал. Девушка обернулась и посмотрела на караульных, которые привалились к стене. Их глаза были закрыты, оба крепко спали, а один даже похрапывал.

– А ведь я предлагала вам бодрящий чай. Вы отказались – вот и уснули, – сказала Цзи Юньхэ, разминая поясницу. – Поспите часок, раз притомились. Я скоро вернусь.

Она помахала караульным рукой и с самодовольным видом удалилась, оставив ворота открытыми настежь.

Ее путь пролегал по цветочным полянам. Сражение и побег птицы Луань нанесли цветам долины непоправимый ущерб: земля растрескалась и была усеяна увядшими лепестками, хмельной цветочный аромат исчез. Одно только осталось неизменным: никто по-прежнему не бродил здесь по ночам.

Цзи Юньхэ вздохнула с сожалением. Запах цветов, прежде украшавших долину, обладал успокаивающим эффектом. Из их лепестков можно было добыть зелье, которое действовало не хуже снотворного. Жаль, что она не заготовила побольше курительных палочек: неизвестно, сколько лет придется ждать, чтобы цветы снова разрослись. Цзи Юньхэ расходовала палочки очень экономно. Если бы не желание увидеть Чан И, она ни за что не стала бы переводить драгоценные благовония на караульных.

Девушка недолго бродила по пустоши. Через какое‐то время она отправилась прямиком в новую темницу, куда поместили тритона. По пути Цзи Юньхэ не встретился ни один покоритель демонов, ей даже не пришлось пускать в ход никаких уловок, чтобы укрыться от посторонних глаз. Сперва Цзи Юньхэ испытала облегчение, но вскоре ее одолело любопытство, которое со временем усилилось. Тритона должны были беречь как зеницу ока. Один раз ему удалось бежать. Почему Линь Цанлань не выставил стражу?

На подходе к темнице любопытство сменилось легкой паникой. Отсутствие стражи и решение Линь Цанланя поместить приемную дочь под домашний арест породили в голове Цзи Юньхэ смутную догадку, но девушка не желала верить, что такое возможно, и изо всех сил гнала дурные мысли прочь.

Рядом с темницей никого не было. На трясущихся ногах Цзи Юньхэ поспешила внутрь. Свет факелов, воткнутых в каменные стены, метался из стороны в сторону. Эхо торопливых девичьих шагов разносилось по мрачным пустым коридорам. Наконец Цзи Юньхэ спустилась в подземелье, сплошь оклеенное желтыми талисманами с заклинательными надписями, способными подавить силу любого демона.

В промозглом каземате находились двое: Линь Хаоцин, сжимавший в руке нож, и пригвожденный к стене окровавленный Чан И.

Со сверкающего лезвия ножа на пол капля за каплей стекала вязкая кровь. Стальные кандалы, сковавшие руки и шею Чан И, крепились к стене, не давая тритону упасть. Его кожа сияла ослепительной белизной. Серебристые волосы свисали вниз, заслоняя лицо. А гигантский рыбий хвост… пропал. Рассеченный надвое, хвост медленно-медленно, постепенно-постепенно принимал форму человеческих ног.

Цзи Юньхэ застыла у входа в камеру. Девушке вдруг почудилось, что теплая кровь исчезла из ее жил, по животу разлился ледяной холод, который добрался до спины, взбежал по позвонкам, проник в голову и выстудил ее изнутри. Цзи Юньхэ побледнела.

– Чан И, – запинаясь, позвала она дрожащими губами.

Никто не ответил. Голова тритона склонилась на грудь, точно у мертвеца. Прежде под любыми пытками Чан И всегда пребывал в сознании, теперь же он совершенно лишился чувств. Голос Цзи Юньхэ не помог тритону прийти в себя, зато побудил Линь Хаоцина обернуться.

Молодой господин не удивился при виде сестры. Он встряхнул ножом, и с лезвия брызнула густая алая кровь. Несколько капель упало к ногам Цзи Юньхэ, а еще несколько – на подол ее платья. Кровь моментально впиталась в ткань, раскрасив подол ярко-красными пятнами. Линь Хаоцин равнодушно вложил нож в ножны.

– Ты напрасно пришла, – прозвучал его бесстрастный голос. – Хвост тритону рассек я. Это известно всем.

Его не интересовало, как Цзи Юньхэ сюда попала. Он не тревожился о судьбе тритона. Он думал лишь о том, что смог исполнить второе желание принцессы Шуньдэ.

«Считай, что первый раунд ты выиграла», – вспыхнула в памяти Цзи Юньхэ фраза, которую Линь Хаоцин бросил в зале Штормового Ветра. Вот, оказывается, что означало это «считай». Линь Хаоцин сказал так, потому что был полон решимости осуществить второе желание принцессы во что бы то ни стало. Линь Цанлань заключил Цзи Юньхэ под домашний арест, а Линь Хаоцин тем временем рассек тритону хвост… Отец с сыном на пару разыграли этот спектакль.

Мысли об этом вихрем пронеслись в голове Цзи Юньхэ. Теплая кровь, которая мгновением ранее покинула ее тело, вновь заструилась по жилам и горячим потоком хлынула в мозг.

Пока Цзи Юньхэ стояла, окоченев от ужаса, губы Линь Хаоцина кривились в холодной усмешке. Он с интересом наблюдал за сестрой, явно наслаждаясь зрелищем:

– Чтобы рассечь тритону хвост, требуется его согласие и немного снадобий. Ты сыграла на чувствах демона, чтобы он заговорил. А я использовал его чувства к тебе, чтобы он позволил рассечь ему хвост.

Слова Линь Хаоцина прозвучали в ушах Цзи Юньхэ подобно удару грома. Она видела, как рассеченный надвое хвост медленно превращается в ноги, как засыхает и осыпается на пол прекрасная сверкающая чешуя, как похожий на лепестки лотоса плавник укорачивается, распадаясь на пять пальцев.

Руки Цзи Юньхэ,