— Помнится, в вирте вы интересовались этой парой…

Секст с сожалением оторвался от коллекции рапир.

Катилина с Гельвием тоже обернулись на голос. Хозяин ждал их у стола, куда выложил сильно изогнутую саблю и кинжал дагу — с защитной чашкой, крестовиной и двумя кольцами-захватниками. Дага выглядела во сто раз страшнее сабли.

— Ага, — кивнул Секст.

— Интересовались, — уточнил Гельвий.

Катилина взял дагу. Ткнул перед собой, едва не разбив витрину. Сабля ему тоже не приглянулась. С молчаливого согласия хозяина он взмахнул клинком в проходе. Вес нормальный, руку не ведет… В саблях Катилина разбирался слабо. Не нравилось, и все тут.

— Более прямой у вас нет?

С трудом он сумел облечь претензию в слова. И сам искренне уверился, что вся проблема в кривизне клинка.

— Поглядим, — меланхолично кивнул хозяин.

Секст и Гельвий кинулись к разочарованному Катилине. Да, секунданты должны быть нейтральны и беспристрастны. Но разве где-нибудь в Дуэльном кодексе написано, что они не имеют права помочь одному из дуэлянтов в выборе оружия? Они бы и обоим помогли, но Марк отказался. Дуэльного кодекса Секст и Гельвий отродясь не видывали. Но что это меняло?

— Смотри-смотри! Как тебе, а?

— «Шпага дуэльная. Террафима», — прочел вслух Гельвий.

— Дуэльная! — поддержал Секст. — То, что надо.

Узкий клинок трехгранного сечения. Маленькая, «детская» рукоять слегка изогнута на конце. Ажурная чашка. Катилина вспомнил, как Марк уворачивался от аз-загая. Сумеет ли он увернуться от шпаги? Если сумеет, этой штукой особо не рубанешь.

Он молча покачал головой.

— А это? — не отставал Секст.

— Выбирайте…

Вернулся хозяин с дюжиной сабель.

«Маловато у него покупателей, — отметил Катилина. — И расхваливать товар не спешит. С чего он живет? Кому нужны его мечи? Старателям? Биологам? Шлюхам? Разве что турист на сувенир купит. Ну да, прямо толпами сюда туристы валят…»

Словно в опровержение его мыслей, наверху прозвучал мелодичный звонок. Бородач встрепенулся, но опоздал. По лестнице, с ловкостью гимнаста повторяя ее изгибы, ссыпался красавец-вудун. Цветом кожи гость неприятно напомнил Катилине карлика-антиса. Кажется, этого вудуна он тоже видел у Родни, в компании расфуфыренных гомиков…

— Привет, Кэмп! Перья есть?

Хозяин показал вудуну кулак.

«Ну, перья, — вяло удивился Катилина. — Тут перьев — целые витрины. Пришел черномазый ножик купить, как раз по адресу… Нам можно, а ему нельзя?»

— Перья нужны! — настаивал вудун. — Лучше киттянские.

— Лат, я занят! — сказал бородач нарочито громко. — Позже зайди.

— Позже?

Лицо вудуна расплылось в белозубой улыбке.

— О белые бвана! Грозные бвана! Латомба уходит, уже уходит…

Обождав, пока вудун не сгинет, хозяин обернулся к курсантам:

— Вы что-нибудь выбрали?

— Нам нужна ваша консультация, — буркнул Катилина.

— Консультация? Охотно. Что вас интересует?

— Что-нибудь легкое. Для двух рук. Так, чтоб не сильно калечило.

— Желаете потренироваться? Взяли абонемент в фехт-зал?

— Драться желаю! — Глаза Катилины налились кровью.

— Драться, — повторил хозяин. — Чтоб не сильно калечило.

Кажется, гостям удалось его удивить.

II

Угольно-черный песок лагуны Ахойя ярко блестел на солнце. В этой части острова побережье густо окаймляли мангровые леса. Лучшее их время наступало в период отлива — надземные корни мангров обнажались, и над грязевыми отмелями выстраивались целые аркады, достойные дворца богов. В аркадах, галдя, суетились макаки-крабоеды. Дальше, в скалах, начинались гроты — сырые, полузатопленные, кишащие летучими мышами.

— Идет, — сказал Секст.

— С оружием, — уточнил Гельвий.

Марк спускался от коттеджей, неся под мышкой два длинных футляра. Над головой Марка, раздраженная вторжением чужака, по веткам мускатного ореха скакала чета пятнистых голубей. Когда-то здесь был мелкий гостиничный комплекс, на который возлагались большие надежды. Хозяин прогорел, с проклятиями оставив разорительный Тренг, коттеджи сгнили, превратившись в руины, покрытые влажным лишайником, а лес, облагороженный ландшафтными дизайнерами, вернулся к состоянию джунглей: заросли пандануса, лиан и папоротника. Тигровый питон, юный и мелкий, скользнул в кусты перед самым носом Марка. Курсант остановился, проводил змею взглядом, словно что-то вспоминая, и продолжил путь.

— Шпаги, — сказал Секст. — Точно, шпаги.

— Две шпаги, — уточнил Гельвий.

— Сам вижу, что две! — взорвался Катилина. — Хватит ерунду молоть!

Секунданты ему осточертели. Катилине хотелось быстрее покончить с дуэлью. Он уже бранил себя за то, что не начистил Марку рыло прямо на стоянке «телеги». Это избавило бы от дальнейших хлопот. Если по правде, дуэль страшно напоминала Катилине цирк. Был один клоун, стало два; четыре, считая с секундантами.

Выйдя на берег, Марк холодно поздоровался. Взгляд его был прикован к легчайшей сабле и кинжалу с пламевидным лезвием, выбранными Катилиной. Оружие держали Секст и Гельвий; из-за этого получалось, что и приветствие и внимание Марка адресовались секундантам. Меня словно и нет, подумал Катилина. Злоба распирала его, злоба на весь свет. Изувечу, решил он. Нет, нельзя. Ладно, по обстоятельствам…

— Что там у тебя? — кривя рот, спросил он. — Тростника по дороге нарвал?

Уложив футляры на песок, Марк откинул крышки.

— Что это? — удивился Секст. — Палки?

— Шамберьер, — ответил Марк. — Шамберьер и фарпайч.

— Что?! — Секст побагровел.

— Кнуты, — разъяснил Гельвий. — По-моему, это кнуты. — И добавил без дурного умысла: — Катилина, он думает, что ты лошадь.

Лицо Катилины превратилось в маску демона. Казалось, ладонь-невидимка смяла черты курсанта, исказив внешность, ранее привлекательную, до неузнаваемости. Лоб усеяли бисеринки пота, пальцы сжались в кулаки. От молодого человека пахло зверем, хищным зверем. Ярость затопила пляж: в манграх усилился гвалт макак, над зарослями ротанга вспорхнула стайка желтокрылых бульбулей. На рифе, оттеняя ситуацию незыблемым спокойствием, без движения замерла темно-серая цапля, изящнее танцовщицы.

— Подарок деда, — сказал Марк. — Мои талисманы. Я решил… — И замолчал.

— Ты пожалеешь, — тихо пообещал Катилина. — Ты еще очень пожалеешь…

Пожав плечами, Марк достал свое оружие из футляров. Шамберьер он взял в правую руку, фарпайч — в левую. Гибкие рукояти слегка пружинили. Хвост шамберьера, сплетенный из мягкой кожи, был длинным; конец его украшал узел из шпагата, с расщепленными концами. Рядом с этой кожаной змеей хвост фарпайча выглядел куцым огрызком, бедным родственником.