становился оружием, что всегда ему нравилось. К сожалению, на практике он в ней не преуспевал, потому что для этого нужно было хотя бы сделать вид, что ему не плевать на своих коллег, а манипуляции давались ему с большим трудом. Поэтому, пару раз попытавшись куда-то пробиться, он бросил это занятие и с головой погрузился в языки, иногда читая лекции и попутно разрабатывая свой третий искусственный язык. Из-за неумения играть в политические игры пожизненный контракт преподавателя ему так и не предложили; все знали его как нелюдимого и неприятного затворника.

Никого не волновало, что этот затворник мог свободно общаться с половиной населения Земли. Его просто не слушали.

К своему собственному удивлению, вторую любовь он нашел в поэзии. Она захватила его своей игрой слов, и читать стихи на других языках стало еще интереснее, чем прежде. Сам он стихи не писал, зато любил каламбуры. Все, чего он хотел, – сидеть в одиночестве, наслаждаться иностранной литературой, разрабатывать свой третий тайный язык и интересные примеры игры слов.

К большому неудовольствию всего университета именно их неприятный и нелюдимый профессор лингвистики вошел в историю, когда случился Первый контакт.

Двое инопланетянок – ныне известных как гурудева Трейси и фантасмагорка Сапфир – приземлились на поляне неподалеку от автомагистрали Блю-Ридж, с легкостью обойдя воздушную систему обнаружения. Адриан наткнулся на их корабль во время прогулки. В тот момент он размышлял над спряжением турецких глаголов и едва не врезался в блестящий фантасмагорский шаттл с зеркальной отделкой. Повалившись на землю, он уставился на него, пытаясь осознать увиденное.

Люк отворился, и на землю ступил первый инопланетянин – по крайней мере, по официальным источникам.

Им оказалась невысокая гурудева с желтой, похожей на кору кожей. Она куталась в несколько слоев одежды, скрывающей ее тонкое тело, а когда заговорила, Адриан так удивился незнакомому языку, что пропустил все мимо ушей.

– Простите, что вы сказали? – помотав головой, спросил он.

Она склонила голову под углом, при виде которого у него тут же заболела собственная шея – тогда он не знал, что у гурудевов куда больше суставов. Она повторила свои слова, и в этот раз он прислушался к ним. Начинались предложения резко, отрывисто, но под конец становились плавными, даже лиричными. Восторг охватил его. Позабыв про страх, он хотел слушать ее вечно. Он не понимал ее – и это был вызов ему как лингвисту, что-то новое и интересное. Он не сталкивался с подобным со времен магистратуры.

Немного пообщавшись, они осознали, что не смогут преодолеть барьер. С нарастающим раздражением Адриан понял, что стал частью важного исторического события и не может присвоить его себе. Нужно было привлекать власти.

Мысль мгновенно встала поперек горла. Это он их нашел. Он встретил инопланетного посла – и ее пилота, с которой он познакомился позже, – а значит, он должен был сообщить о них миру. Если бы он только их понял… Он был эгоистом, но даже без этого знал, что на всей Земле найдется всего несколько людей, способных разобраться в инопланетной речи. Он был одним из них – и не хотел упускать шанс.

Может, эта инопланетянка вообще не хотела встречаться с людьми. Может, она прилетела за ресурсами, или у нее сломался корабль. Может, она просто хотела поговорить с ним. Может, ему не нужно было об этом рассказывать.

Но кого он обманывал? Инопланетяне не прилетали на Землю, чтобы поговорить с профессором лингвистики. Они встретились по воле случая; никто его не выбирал.

Власть. Authority. Autorité. Údarás. Ùghdarras. И, разумеется, немецкий, его старый друг. Die Autorität. Какой язык ни возьми – везде уродство. Он достал телефон и вбил в поиск: «что делать при встрече с инопланетянами».

Гурудева вдруг встрепенулась и что-то быстро заговорила. Показала на телефон, и он неохотно протянул его ей. Адриан не любил, когда чужие люди трогали его телефон, но инопланетянка ничего не знала ни о Земле, ни о людях и не могла прочитать его сокровенные мысли и списки, которые он до сих пор вел.

Осмотрев телефон, она потыкала пальцем в экран и скрылась в глубине шаттла.

– Эй, погоди, – окликнул он, приблизившись.

Люк не захлопнулся, и двигатели молчали. Она собиралась выходить? Он хотел заглянуть внутрь, но быть похищенным инопланетянами – далеко не так романтично, как отправиться на чужую планету по собственной воле.

Шаттл оставался на месте, но инопланетянка не появлялась, и Адриан уселся на землю – больше ничего и не оставалось. Спустя пять минут она вышла и передала ему очень теплый, но рабочий телефон.

– Спасибо, что вернулась, – сказал он, и она ответила на своем языке, глядя ему прямо в глаза. – Прости, я не понимаю, – ответил он. – Жалко, что и ты меня тоже.

Она снова коротко что-то сказала и замолчала в ожидании. Она не жестикулировала, и, только глядя на недвижимые руки, похожие на ветви, Адриан осознал, насколько люди полагаются в общении на язык тела.

– Так что, мне продолжать? – спросил он. Она ответила теми же звуками. – Не понимаю. Как же бесит. Вот бы ты могла хоть пальцами что-то показывать.

Она подняла руку и продемонстрировала ему свои длинные пальцы.

– Твою ж мать, – пробормотал он. – Один палец? – Она показала ему один палец, а остальные загнула, но в обратную сторону, демонстрируя гибкость суставов. – А теперь все?

Она вновь растопырила пальцы.

– Отлично, основы положены. Тогда один палец будет обозначать «да», два – «нет», – сказал он, поспешно соображая. – Ты меня понимаешь, так?

Один палец.

«Как?» – хотел спросил он. «Почему?» – хотел спросить он. «Зачем ты здесь?» Но чтобы добраться до этих вопросов, нужно было начать с самого простого.

– Ты хочешь напасть на нас?

Два пальца.

– Поработить планету?

Два пальца.

Уже хорошо.

– Ты специально нашла нас? Людей? Хотела установить Первый контакт?

Один палец.

– Зачем? Забрать все наши ресурсы?

Она снова заговорила, но слишком быстро – он не мог разобрать ни единого слога. Кажется, он обидел ее. Она подняла два пальца.

– С кем… нет, стой. Простые вопросы. – На языке загорчил пепел. Он скривился, буквально выдавливая слова: – Мне позвать кого-нибудь… из представителей власти?

Один палец.

Черт.

Дальше он позвонил в полицию, где никто ему не поверил, и в ФБР, где отреагировали точно так же. Опасаясь, что до инопланетян доберется какой-нибудь придурок с дробовиком, Адриан позвонил в местную газету, решив, что они тоже сойдут за представителей власти. К нему прислали скучающую стажерку, а несколько минут спустя она уже звонила фотографу.

В том же году они оба получили Пулитцеровскую премию.

Как только новости разошлись по интернету, власти снизошли до него. Сначала в лес приехали местные политики и полиция. Адриан хотел остаться в роли переводчика, но вскоре стало понятно, что инопланетяне могут отвечать на простые вопросы, и смысла в посреднике не осталось.

Власти отобрали у него открытие всей жизни.

На несколько недель он все равно стал знаменитостью. Новостные агентства со всего света брали у него интервью, но потом фанаты теорий заговора слили в сеть его личную информацию, и из-за травли он перестал заходить в интернет и сменил номер телефона.

Из-за этого власти нашли его не сразу, но несколько дней спустя объявились на пороге дома. Он опасливо