— Конечно, кто же ещё?

— Ты пьяный?

— Боже, нет! Я принял слабительное, ты же знаешь, какие проблемы у меня со сном.

— Слабительное? Что? Причём тут слабительное?!

— Ох, я хотел сказать, снотворное. Я принял снотворное и стал засыпать. Вообще-то, я думал, это плацебо. Доктор Аппель, помнишь его? Он похож на индюка, которого накачали через задницу…

— Вернер! Что ты несёшь? Ты точно не принимал наркотики?

— Какие наркотики?! Раньше я покуривал травку, когда жил с Ингрид…

Вернер умолк и мысленно обругал себя безмозглым ослом. Об Ингрид лучше не упоминать. Эльвира всегда злилась из-за этого.

— Послушай, — сказала она. — Были беспорядки в лагере. Эти чумазые дикари устроили пожар. Наш автобус сгорел.

— Ты не пострадала, дорогая?

— Нет, я в порядке. Полиция их приструнила. Я сейчас в гостинице. Приеду завтра поездом. Ты сможешь меня встретить?

— О чём разговор? Конечно!

— Я приеду дрезденским поездом.

— Во сколько?

— Так, дай сообразить! Прибытие в два часа. Я ужасно вымотана. Не представляешь, как я испугалась.

— Страшно даже подумать, — ответил Вернер.

— В общем, сейчас я приму душ и лягу спать. С ног валюсь. До завтра. Целую!

— Целую! — сказал Вернер.

Некоторое время он стоял посреди спальни и тупо смотрел на телефон в своей руке. Мысли путались. Эльвира могла погибнуть. Её могли изнасиловать. Изнасиловать всем лагерем. А потом отрезать голову и изнасиловать отрезанную голову.

Вернер бросил телефон на кровать и отвесил себе неслабую оплеуху. Идиот! Что за мысли тебе в голову лезут?! Он вышел на кухню, открыл форточку и закурил. В пачке оставалось две сигареты. Вернер выкурил обе.

Он так и не смог нормально уснуть. Это был не сон, а какое-то лихорадочное полузабытьё, как при высокой температуре. Вернер балансировал на границе сна и реальности. С одной стороны, он вроде бы спал и даже видел какие-то размытые сны, а с другой стороны, осознавал, что лежит в кровати, отстранённо думает об Эльвире и слышит приглушённые звуки, доносящиеся с улицы. В одиннадцать утра он проснулся окончательно и некоторое время лежал, глядя в потолок опухшими глазами. В голове шумело, как с похмелья. Во рту ощущалась горечь — последствие выкуренных перед сном сигарет. Перед сном?!

Пошатываясь, Вернер вышел на кухню и выглянул в окно. На улице было пасмурно. На тротуаре лежали небольшие островки подтаявшего снега. Вернер заглянул в сигаретную пачку, скомкал её и бросил в мусорное ведро.

Он принял прохладный душ, выпил чашку кофе и почувствовал себя чуть лучше. Не хватало лишь сигареты. Выходить из дома раньше времени не хотелось. Вернер перерыл ящики стола, обшарил карманы всей имеющейся одежды, заглянул на полку в стенном шкафу, где хранился разный хлам, надеясь найти табачную заначку. Но обнаружил лишь несколько пустых пачек из-под сигарет, а также окурок косячка, спрятанный в спичечный коробок. Должно быть, остался от Ингрид. Сколько он там пролежал? Они расстались полтора года назад. А за восемь месяцев до расставания Вернер прекратил курить травку.

Он выбросил коробок вместе с содержимым в мусорное ведро и стал одеваться. В соседнем переулке был небольшой табачный магазинчик, которым владел старик по имени Вилли. Вернер прожил в этой квартире двенадцать лет и все эти годы покупал сигареты только у Вилли. Их вполне можно было назвать приятелями, хотя общались они лишь тогда, когда Вернер заходил за очередной покупкой. Вилли, судя по всему, было далеко за восемьдесят, а табак он продавал, как сам говорил, с начала семидесятых. Вилли был одновременно и владельцем, и продавцом. Он жил в квартирке над магазинчиком и всё свободное время проводил за прилавком, почитывая газету или раскладывая на полках пачки сигарет и кисеты с самокруточным и трубочным табаком.

Вернер сунул в карман несколько банкнот (Вилли признавал только наличность) и вышел из квартиры. На улице он полной грудью вдохнул свежий, влажный воздух и зашагал в сторону магазинчика. Пахло приближающейся зимой: снегом и дымком. Подходя к переулку, Вернер услышал ругань. И первый, кого увидел, свернув туда, был знакомый молодой араб в китайском пуховике. Он сидел на корточках посреди улицы, спустив свои военные штаны и опершись руками о колени. Неподалёку от него стояла фрау Кляйбер, соседка Вернера, худенькая, морщинистая старушка в фетровой шляпке. На руках фрау Кляйбер держала своего миниатюрного йоркширского терьера, который визгливо лаял.

— Животное, животное, животное! — как заведённая повторяла старушка и грозила арабу кулаком. — Так сложно найти туалет? Свинья!

Араб, не думая прерываться, что-то кричал в ответ на своём языке. Судя по тону, он мог кричать следующее: «Закрой пасть, уродская бабка! Сейчас я закончу и оторву твою сушёную башку!»

Вернер подошёл к старушке.

— Фрау Кляйбер, успокойтесь, вы же видите…

— Я иду звонить в полицию! — перебила старушка и посмотрела на Вернера. — А вы? Почему вы ничего не делаете?

— Что я должен сделать? — удивился Вернер. — Убрать за ним?

— Дать ему пинка под зад, вот что! — сказала фрау Кляйбер. — Завтра он нагадит вам под дверь. Послезавтра в кровать.

«Получив пинок под зад, он наверняка достанет нож», — подумал Вернер.

— Я иду звонить в полицию, — повторила старушка и поспешила прочь.

Вернер посмотрел ей вслед, потом взглянул на араба, который спокойно продолжал своё занятие, и зашагал дальше.

Магазинчик Вилли оказался закрыт. Впервые за всё время, что Вернер сюда ходил. Это было странно. Он постучался, дёрнул ручку, потом заглянул через витрину, приложив к лицу раскрытые ладони. Свет в магазине был выключен. Вернер увидел разбросанные по полу сигаретные пачки, осколки стекла и бумажные обрывки. Он полез в карман за телефоном и мысленно придумывал, что скажет дежурному полицейскому, но вдруг увидел самого Вилли. Тот сидел, сгорбившись, за прилавком, на своем привычном месте, и смотрел прямо перед собой. «Старик помер, — сказал внутренний голос. — Инфаркт или инсульт. А может, что-то старческое». — «А дверь почему заперта? — подумал Вернер. И этот беспорядок…»

Он сильно постучал в витрину, так что стекло задрожало. Старик встрепенулся и посмотрел на Вернера. Некоторое время они молча пялились друг на друга. Потом Вернер помахал рукой. Вилли встал и медленно двинулся к двери. Невысокий, сутулый старик с седой головой на короткой шее. Когда он открыл, Вернеру стало ясно, что случилось. На правой скуле Вилли расцвёл ярко-красный кровоподтёк. Ворот клетчатой рубашки Fred Perry был надорван и болтался, как собачий язык.

— Ты вызвал полицию? — спросил Вернер.

Вилли посмотрел на него взглядом побитой дворняги.

— Сегодня я закрыт, — сказал он. — Надо прибраться. Пожалуй, милый Вернер, тебе придётся воспользоваться сигаретным автоматом в супермаркете.