– Это моя девушка, – я поморщился, – не называй ее так, ее Альбина зовут. Она сейчас болеет, я тебя потом познакомлю. Как я ей такой покажусь?

– Шрамы украшают мужчину, – выдал тот, и я улыбнулся.

Так я встретил своего настоящего друга. И очень вовремя!

Благодаря своей победе я вновь обрел сторонников. Со мной опять хотели дружить и дать пять половина школы, вот только я больше этого не хотел. С Михой и сотоварищами в коридорах мы лишь обменивались тяжелыми взглядами. Добавить к сказанному было нечего, но я на всякий случай был готов к драке в любую секунду, а в кармане носил кастет, который охотно продемонстрировал всем желающим. Уж после этого боевой задор улетучился даже у самых отбитых.

Вид моей побитой рожи произвел на Аль чудовищное впечатление. Я рассказывал о случившемся с веселым азартом, превратив бой в комедию, и ни словом не упомянул угрозу Михи, из-за которой и огреб люлей. Но она расплакалась и только шептала: «Ненавижу школу, ужасное место! Я не хочу, не хочу туда больше!» И я ее понимал. Даже я едва справлялся с тем давлением, что обрушивалось на мои плечи в стенах этого заведения. А она-то не я! Испуганная, безответная и беззащитная девочка оставалась одна на время уроков и неизвестно, что с ней там происходило. Она никогда не жаловалась, потому что знала: я буду взбешен, пойду на конфликт. Опять кому-нибудь влетит, и снова меня вынесут на педсовет, на общее собрание и поставят вопрос об отчислении. Я защищал ее, она защищала меня.

Вышла на учебу она в середине февраля. Я надеялся, что после болезни и перерыва в общении с одноклассничками Альбина начнет приходить в себя. Тем более что в школе она появилась, когда все основные события уже отгремели: мое лицо почти зажило, синяк Михи стал зеленым и стремительно желтел. Про историю, случившуюся в туалете, никто больше не вспоминал, про наш бой легенды тоже успели стихнуть.

Но надеялся я зря. Альбина все глубже уходила в себя. Теперь она шла в школу рядом со мной и молчала. Не брала мою руку, не отвечала на объятия. Смотрела в сторону, погруженная в свои мысли. Я старался держаться, не паниковать. Болтал за двоих, разливался, шутил – без толку. От этого ее молчание становилось еще более зловещим, и я перестал.

На знакомство с Семеном она отреагировала тихим «очень приятно» и на этом все.

– Что случилось? – шепотом спросил он меня, созерцая ее спину, исчезающую за дверьми кабинета.

– Та девочка была ее подругой, с того дня она такая. Я не знаю, что делать, бро.

– Ясно, – кивнул умник, – у нее ПТСР.

– Что?

– Посттравматическое стрессовое расстройство. Тревожное, подавленное состояние, может перейти в депрессию. Если уже не перешло.

– Твюмть! – меня окатило волной страха.

– Ей надо к психологу, – резюмировал Семен, который готовился к поступлению на психфак.

И я застучал ее родителям. Потребовал, чтобы они записались к школьному психологу, и сам водил. Все без толку. Месяц шел за месяцем, а она все не подпускала к себе. Разговоры поддерживала вяло, сторонилась меня, и казалось, наши отношения остались только в моей голове. Это я, упрямый баран, не оставлял в покое девочку, которая не знала, как сказать: «Отстань, Вольский! Ты достал!»

Я чувствовал себя ненужным, брошенным, отвергнутым. И сходил с ума! Сначала я верил, что это временное явление. Вот выздоровеет окончательно и пройдет. Вот еще неделю подождать и ее отпустит. Просто устала. Это все из-за школы… Потом меня стало это злить. Мне тоже плохо и одиноко! Есть и мои чувства тоже! Посмотри на меня! Ответь, любишь или нет? Нужен я тебе? На все ответ один: «Мне нужно время, прости. Можешь меня бросить, я пойму».

А я не мог, не мог ее бросить! А тут еще и Сема подливал яду:

– Оставь ее в покое, бро, не навязывайся. Человеку не до тебя, ты же видишь. Посмотри вокруг! Ты мистер популярность. Ткни пальцем, помани и любая твоя. Неужели ты не видишь?

Да видел я все! Когда впервые после трех месяцев изоляции я явился на школьную дискотеку с Семеном, а не с Альбиной, у девчачьего поголовья старшеклассниц это вызвало не вполне здоровый ажиотаж.

Я был не в настроении, сидел в середине зрительного зала и не танцевал, меня вообще друг притащил путем гнусного шантажа. Он битых полчаса занудно промывал мозги на тему моих дружеских обязанностей, которые вынуждают меня составить ему компанию, так как он не имеет причин торчать дома, хочет познакомиться и потанцевать с симпатичными девчонками, а без второго пилота ему будет неудобно, скучно и вообще, друг я или хрен собачий. Я был, конечно же, друг. Сделал морду тяпкой и пошел.

Спустя полчаса такого сидения мы оказались в центре девчачьего пятна. Сначала подсели две подружки-веселушки из одиннадцатого. Они чувствовали себя увереннее остальных, потому что и сами пользовались популярностью у парней, и превосходство на целый год помогало преодолеть барьер.

Был бы я один, отморозил бы обеих, но со мной был Сема, который охотно включился в диалог, начал умничать, шутить, девчонки заливисто смеялись. Вскоре к ним подсели какие-то подружки. К тем другие. И вот. Мы сидим вдвоем, а по бокам, спереди и даже сзади сплошные девичьи глаза, обращенные к нам, блестящие, внимательные, восторженные, а я ловлю себя на том, что в лицах излагаю сюжет эпичной драки с Михой.

– Оставь меня, спасайся сам, – изображал я сцену гибели героя, которая сопровождалась взрывом хохота. – Я отомщу за тебя, брат! – вот соратник в моем исполнении с надрывом произносит проникновенную речь. – Клянусь, мои хорошие, он пустил слезу! – снова смех, девичьи ручки гладят Сему по голове, он блаженствует. – И ТУУУУТ Я КАК БЫ ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИИИИЛ…

В порыве артистизма я вскочил с места и воспроизвел сцену чудесного воскрешения. Танцпол опустел, мой спектакль слушали все до единой посетительницы дискотеки, а парни стояли вдоль стен и с ненавистью бросали на нас ревнивые взгляды. Кто поумнее, присоединились, заняв места за нашими спинами. Здраво рассудив, что когда мы с Семой определимся с выбором, им останется множество разочарованных, но разгоряченных девчонок и как минимум на танец им перепадет. И, кстати, не ошиблись.

– И тут этот удивительный человек… Девчонки, присмотритесь! – Все взгляды обратились на Семена. – Как факир из шляпы, достает из-за спины вот такенную биту! – Я показал ее размер, а потом подумал и увеличил вдвое, девчонки снова захохотали. – А я говорю: Михуил, видишь волшебную палочку? Я превращу тебя в кровавое месиво! – публика покатывалась. – АВАДА КЕДАВРА!

Я выступал и чувствовал себя так легко, свободно, опьяненный всеобщим вниманием, восторгом, смехом и аплодисментами, я впервые за два месяца ощущал себя на высоте, чувствовал себя живым. Краем сознания я понимал, что если бы все это увидела Альбина, она бы просто ушла и больше я не добился бы от нее ничего кроме «Иди к ним, я тебе только мешаю». И в тот момент мой голод достиг такого уровня, что даже с чувством вины я не мог остановиться. Меня несло. Я хотел, чтоб на меня смотрели, чтобы смеялись моим шуткам, чувствовать себя востребованным и нужным. Я просто ожил.