— Да я вообще о вас очень много знаю. Нет, Антон мне о вас не рассказывал, не думайте. Но у него ведь мама еще есть, дорогая свекровь Людмила Сергеевна. Она женщина простая, любит порой вздохнуть с большим сожалением — вот Ника, мол, другая была. Уж как она Антона любила, как любила. Уж она бы с ним не ругалась. Ну и дальше идут причитания с воспоминаниями по обычной схеме.

— Вы сюда пришли пожаловаться на свекровь, Марина? Тогда извините, но у меня мало времени.

— Да вы не сердитесь, Ника. И не смотрите на меня так настороженно. Не бойтесь, я вас не укушу. Я вообще девушка миролюбивая. Закажете что-нибудь?

— Да я и не боюсь… — тихо проговорила Ника, раскрывая книжку меню. — Я тоже вполне миролюбивая девушка. Никаких проблем, Марина. Тем более это вы настаивали на встрече, не я. Ведь так?

— Да, так. Мне очень нужно объяснить вам кое-что. По-моему, вы запутались немного и неправильно воспринимаете отношение к вам Антона.

— А вы что-то знаете о моих восприятиях как таковых?

— О как таковых в целом судить не берусь, конечно. Но отношение к вам Антона смогу разложить по полочкам, это не займет много времени. Хотите?

— Марина, вы меня не поняли, извините. Я пришла сюда не за тем, чтобы рассуждать об отношении ко мне Антона, тем более не хочу раскладывать его по полочкам. И вообще, отношение ко мне Антона как таковое меня больше не интересует.

— Так я об интересе как раз и хочу поговорить. Об интересе Антона то есть. С вашим интересом уже все понятно, в общем и целом. Антон вам больше не нужен, это чувствуется. Но вот относительно Антона…

— Погодите, Марина… — улыбнувшись, вежливо перебила ее Ника. — Мне кажется, что мы не о том говорим, не получается у нас с вами разговора. Вы по телефону сказали, что хотите сказать что-то важное, ведь так?

— Ну да…

— И что именно? Если нет ничего конкретного, я лучше пойду, у меня дел много.

— Хорошо, я вас поняла. Будет вам конкретика, потерпите немного. Но можно, я издалека начну? Чтобы картина яснее сложилась?

— Можно. Только не очень издалека. Я вынуждена повторить: у меня мало времени.

— Экая вы… Шибко деловая, Ника. Что ж, Антон сделал на вас правильную ставку, надо признать.

— В каком смысле?

— Да в самом прямом. Он ведь всегда все рассчитывает и взвешивает с выгодой для себя и всегда боится, что неверный расчет выбросит его на обочину жизни. А на обочине он жить не хочет, нет. Про счастливую любовь в шалаше — эта присказка не для него. Мухи в одной комнате, а котлеты в другой, так уж наша жизнь устроена, ничего не поделаешь. Он ведь и в самом деле вас очень любил, Ника… Я думаю, что все эти годы любил, и сейчас любит. Если он вам об этом говорит, знайте, что это правда.

— Хм… И вы так легко можете об этом рассуждать? Вам не больно и не обидно?

— Отчего же? И больно было, и обидно. Я тогда молодая была, умела отгонять от себя обиду и боль. Главное ведь, что сама люблю, и это обстоятельство казалось мне важным и вполне достаточным. Я думала, что смогу заплатить за ответную любовь. Нет, не так… Думала, что смогу ее выкупить хорошей и сытой жизнью. Что сначала он будет испытывать благодарность, а потом эта благодарность перерастет в любовь. Глупая я была, правда? Никогда благодарность в любовь не перерастает, теперь я это понимаю, да уж поздно. Да, глупая я была.

— Не знаю, Марина. Все мы в юности бываем немного глупыми и самонадеянными.

— Точно. Даже слишком самонадеянными. Впрочем, поначалу все шло хорошо, Антона все устраивало. Он быстро освоился в удовольствиях сытой благополучной жизни, у него к ней особый талант, знаете ли. Можно сказать, он в этом смысле гурман, очень уж любит пробовать все материальные блага на вкус. И даже повадки особенные появились — лениво-гурманские. Будто он для такой жизни родился. Мой отец часто над ним подсмеивался, говорил: «Из грязи, мол, да в князи. Чем грязнее грязь, тем князее князь». Антон даже не обижался, а может, просто виду не подавал. Гурманские привычки были дороже обиды. Да, так все и было, пока у отца неприятности не начались. Вот тогда наше материальное счастье и рухнуло в одночасье.

— А что за неприятности?

— Да обычные неприятности, которые в Европе подстерегают всех русских бизнесменов. Не любят они налоги платить, понимаете? Все время ходы-выходы ищут, чтобы не платить, так уж наш человек устроен. Но я отвлеклась, простите. В общем, налоговая служба наехала на отца так, что ему стал грозить реальный тюремный срок с полной потерей бизнеса и всего нажитого имущества. И пришлось отцу срочно покинуть страну, теперь он скрывается где-то. Мы и сами не знаем где. Может, в Азии, может, в Южной Америке. И нам тоже пришлось уезжать очень срочно. И ни с чем. Счета все закрыли, имущество арестовано. Его потом с молотка за долги пустят. Вот и получилось, что вчера все было, а сегодня нет ничего. Даже на билеты в Россию с трудом денег наскребли. И здесь нас никто не ждет, надо начинать жизнь с чистого листа. Хорошо еще, мама нас у себя приютила. Недавно я дорогое ожерелье продала, свадебный подарок отца. Жалко было до слез… А дальше что делать — неизвестно. Можете себе представить, в каком наш Антоша оказался отчаянном положении?

— Представляю, что ж. Только не понимаю — я тут при чем? Зачем вы мне все это рассказываете?

— Да ладно, Ника. Вы же неглупая женщина, все вы прекрасно понимаете.

— Нет. Ничего я не понимаю, простите.

— Ну тогда не хотите понять… Потому что вам это ужасно неприятно, да? Впрочем, как хотите. Мое дело вас предупредить, а дальше уже сами соображайте. Антон делает на вас ставку — это вам хоть понятно? И при этом не чувствует себя ни подлецом, ни предателем, у него же оправдание есть — он вас любит. Да, это правда, он вас любит. И вы женщина небедная. И муж у вас человек порядочный, после развода вас материально не обездолит. Антоша все давно и скрупулезно просчитал, в этом вы можете не сомневаться. Новая жена с приданым — это как шампунь и кондиционер — два в одном флаконе. Очень выгодно и удобно. Да, да, не смотрите на меня так, Ника! Он делает на вас ставку.

— Хм. Очень интересно вы все по полочкам разложили, Марина. Вы именно поэтому прислали моему мужу фотографии, да? Чтобы помочь Антону делать ставку на меня? Надо же, какая вы заботливая!

— Господи, Ника… Да вы так ничего и не поняли, похоже? Никаких фотографий я не посылала, это все сделал сам Антон. Нанял предварительно фотографа, он вас везде снимал. Я видела фотографии в его ноутбуке. Сначала разозлилась, а потом мне все ясно стало: а чего я могла еще ожидать? За все когда-то надо платить. Я у вас когда-то Антона отняла, теперь вы у меня его отнимаете. Да я и не против, если он вам нужен. Берите. Хотите спросить, зачем я вам все это говорю? Да все очень просто. Иногда хочется какого-то справедливого равновесия, чтобы другая сторона тоже видела ситуацию, какая она есть.

— Я так понимаю, вы Антона больше не любите?