А значит, стараться придётся ещё сильнее, чтобы доказать, что я многого добиться могу и ничем не хуже всех этих рождённых с золотой ложкой во рту. Наизнанку вывернусь, а тренеру покажу, что я достоин.

Но сначала, пока я ещё никто и зовут меня никак по факту, придётся тихариться. Палево нам пока ни к чему. Притормозить надо, да и ей попривыкнуть ко мне, а то ночью, думаю, она шагнула слишком далеко. Много за раз. Первый тем более. Неудивительно, что потом утром будто примороженная была. Видимо, переварить ей надо. Ну пусть, мы никуда не спешим и не опаздываем.

Проспал я до вечера, а итоге чувствовал себя как убитый. Тренер с женой тоже только к ужину спустились, так что никто за пропущенные тренировки дневные мне ничего не сказал.

А вот Ника ужинать не пришла. Милана Авдеевна сказала, что ей нехорошо, и она решила остаться у себя.

Я надеялся, она просто переваривала случившееся, а не действительно заболела.

– Ты сегодня отлично себя показал, Артур, – заметил за ужином Максим Романович. – Алексей Варфоломеевич очень впечатлён и твоей игрой, и сплочённостью команды. Конечно, работы ещё много, но глаз на перспективы у него намётан. Сказал, что готов вложиться в нашу команду.

Слышать это было приятно, конечно, но я буквально ощущал, как груз ответственности становится ещё тяжелее. Сесть в лужу становилось всё страшнее и опаснее. Будущее, Пашка, а теперь ещё и отношения с Мышкой зависели от того, справлюсь ли и оправдаю ли надежды тренера.

После ужина я поднялся наверх и притормозил под дверью комнаты Ники, хотел постучать, но решил дать ей время. Ночью, естественно, после того как выдрыхся днём, не спалось. Мысль, что Мышка спит в своей кровати через стенку волновала и тревожила, воображение подбрасывало картины вчерашней ночи. Её губы, нежная молочная кожа, то как пыталась сдерживать стоны, как выгибалась в моих руках, теряясь в смущении неопытности. Её запах и вкус. Нерешительное ответное желание.

Хотелось её. Пипец как. Я уже был готов закрыться изнутри и выбросить ключ в унитаз, только бы перестать поглядывать на дверь в зудящем желании пойти к Николь.

Это не приведёт к хорошему. Только всё сломает. Нельзя. Не стерпел вовремя, теперь придётся терпеть сейчас с удвоенной силой, но как же сложно отказаться от десерта, когда уже попробовал его. Терпеть, когда кровь кипит, мучительно, но придётся.

Но что такое когда кипит кровь в жилах я понял утром. За завтраком за столом сидела совсем не моя Мышка, а совершенно другой человек. Красивая, ухоженная, с идеально прямой спиной, будто спицу ей туда вставили. Она сияюще улыбалась и звонко смеялась, но… не мне. Меня же окатила ледяным взглядом и расплылась в фальшивой улыбке.

– Доброе утро, Артур, – обратилась первее родителей, когда я вошёл в столовую. – Ты уже знаком с Эдиком. Он заглянул к нам на завтрак, а потом мы поедем кататься по набережной на его новой машине, что подарили родители к поступлению. Жаль, что у тебя тренировка, и ты не сможешь присоединиться.

Слюнявый сидел за столом, развалившись, и сиял как стоватная лампочка. Милана Авдеевна посмотрела на дочь с лёгким удивлением, а тренер и вовсе нахмурился.

А у меня внутри всё сжалось так сильно, что даже показалось, что я услышал хруст. Меня едва не перекосило, и только невероятным усилием удалось сохранить лицо и не позволить себе сломать этому долбаному Эдику челюсть.

Кажется, парни из команды были правы. Ну и сучка же ты, тренерская дочка.

Глава 21

Николь

Не знаю, как мне удалось не выдать нервной дрожи, когда я всё это сказала. Пришлось даже щёку изнутри до крови прикусить, чтобы отвлечься от того, насколько гулко и быстро стучало в груди сердце.

Больно. Как же всё-таки это оказалось больно. И то, что мне пришлось ломать себя, чтобы показать, что “дочка тренера” не “нафиг не нужная, гиблая хрень”, что со мной просто так не поиграешь, и я не собираюсь по нему страдать, далось непросто.

Эдик меня и раньше раздражал, а теперь так и подавно. Его типа как случайные прикосновения вызывали желание тут же отдёрнуть руку и пойти её помыть. Но выражение лица Артура, когда он вошёл в кухню того стоило.

Кажется, кто-то был весьма недоволен и удивлён. Пошатнулась уверенность в собственной неотразимости? Да, парень, так бывает.

За столом Артур сидел молча и почти не ел. Я тоже отставила тарелку и взяла сок и круассан, чтобы не выдать дрожь в пальцах от напряжения нечаянным стуком вилки о тарелку.

Эдик болтал так, будто он в доску свой, что невероятно раздражало. Кажется, и папу тоже, потому что тот больше слушал, а сам говорил неохотно.

– Поехали? – встал и обратился ко мне, Эдик, а я невольно скосила взгляд на Артура, за что тут же себя отругала, но успела заметить, как у того натянулись желваки.

– Да, конечно, – я встала и улыбнулась настолько ослепительно, насколько вообще умела. – Только возьму сумочку.

– Да, возьми, – Артур вдруг резко поднялся, удивив и меня, и родителей. – А мы с Эдуардом пока побеседуем.

Я шокировано застыла. Честно говоря, не предполагала, что он при родителях посмеет вытворить что-то подобное.

Артур опустил ладонь Эдику на плечо и легонько подтолкнул к выходу из кухни. Они вышли, а я перевела взгляд на родителей. Подумала, что они тоже шокированы подобной наглостью, но мама пожала плечами и принялась резать ножом кусок бекона в тарелке, а отец отпил кофе и посмотрел на часы. Кажется, их вся эта ситуация абсолютно не возмущала.

Я села на стул и замерла в тишине и ожидании, но оно продлилось недолго. Артур вернулся один. Абсолютно спокойный и даже с улыбкой.

– Эдуард ждёт тебя на улице, – сказал мне миролюбиво и снова сел за стол. – Просто напомнил ему, чтобы соблюдал скоростной режим. А то мало ли… Гоняют эти мажоры, бывает, как оголтелые.

Я на несколько секунд потеряла дар речи, признаться. Просто пялилась на него в оба глаза.

– Хорошо, когда есть