15 января над Грозным погиб Николай Баиров — мой хороший боевой товарищ. Мы с ним вместе в Афганистане воевали, он у меня там частенько ведомым летал. Потом наши дорожки разошлись — Коля отправился служить в ЗГВ, в Германию, а я остался в Союзе, поступил в академию. Позже Колю вместе с полком перебазировали в Буденновск, а когда началась первая чеченская война, буденновский полк по настоятельной просьбе летчиков перебросили в Моздок. Дело в том, что «боевые» тогда платили только в виде командировочных и это были очень существенные деньги. Но если воевать с места основной дислокации, из Буденновска, никаких командировочных не полагается. И вот именно по этой, исключительно шкурной, причине, буденновский полк перевели в Моздок, а нас, краснодарских, посадили не в Моздоке, а на буденновский аэродром.

И вот вызывают меня на командный пункт в Буденновске. Прихожу, а там сидит командующий воздушной армией Владимир Сергеевич Михайлов. Объясняет задачу: войска несколько дней не могут взять здание бывшего ЦК Чечено-Ингушетии в Грозном, ныне Дом правительства на площади Ленина, где засел Дудаев. Необходимо провести разведку, установить возможность работы по «дворцу Дудаева». Говорит, как скажешь, что можно работать, запустим штурмовики с тяжелыми ракетами или бомбами. Дело в том, что очень хорошо укрепили этот дворец, пехота не могла ничего сделать, потери были очень большие.

А погоды все нет — дожди льют третью неделю подряд. Но приказ получен, вылетаю на разведку парой Су-25 — я ведущий, а ведомым шел Игорь Бабаков. Взлетели нормально, у нас в Буденновске облачность 600 метров по нижнему краю. А когда подошли ближе к Грозному, там было очень плохо — сплошная облачность. Верхний край — где-то 2200 метров, а где нижний, я не знаю, не видно нижнего края вообще. А ведь вокруг горы, там вслепую не полетаешь, в горах в облаках снижаться нельзя.

Покрутился там, над городом, немного, хотел уже доложить, что ничего нельзя сделать, потом увидел в разрыв в облаках аэропорт «Северный», я там взлетную полосу увидел. Игорю говорю, чтоб оставался на месте, в большую коробочку встал и меня дожидался.

А сам решил в эту дырку над взлетной полосой проскочить. Начинаю снижаться, вхожу в облака, потому что точно знаю, что впереди должна быть дырка. Идешь в облаках на ощупь, как котенок слепой, ни черта не видишь. Наудачу начал снижаться по радиовысотомеру, уже высота метров двести, и вдруг — раз, вынырнул из облака прямо над полосой. Думаю, ничего себе — нижний край всего двести метров!

А ведь командующий говорит, что нужно не просто летать, а бомбить! С двухсот метров, конечно, можно бросать бомбы с горизонта, но, если будет еще хоть немного ниже — уже только штурмовые бомбы годятся. Я не помню, были ли они у нас вообще в Чечне.

Есть, конечно, вариант — бомбометание с рикошетом. С высоты метров 30 оно проводится, над водой — суда так топят, им в борт бомба прилетает. Над землей, теоретически, так тоже можно делать, но не факт, что сработает, — бомба скорее сдетонирует об землю при первом ударе.

Обдумываю все это, разворачиваюсь через север и ухожу в центр города. Вижу окраины, а иду очень низко, под облаками. Тут облачность начинает еще больше снижаться. Лечу к центру города, мне ведь надо найти этот дворец, а его не вижу.

Плюс тянет к северо-востоку дым — это горит грозненский нефтеперерабатывающий завод. Высотки еще стоят, тоже не подарок — на такой высоте я их вполне могу зацепить.

Потом облачность упала уже до 160 метров! Гляжу, а вот он, дворец Дудаева, проскочил у меня по левую руку. Там уже речка Аргун появилась, я над ней развернулся левым разворотом, пошел обратно. Опять ищу дворец, смотрю — нет нигде. Потом раз, опять вижу, уже по правому борту. Проскочил, конечно.

Т. е. прицелиться по дворцу я не могу в принципе. И никто не сможет, потому что я опытный пилот, и, если мне это нельзя, значит, никому нельзя.

Тут начали по мне стрелять — вспышки пошли в воздухе. Очухались чеченцы там, внизу, раздражает их мой самолет, хоть они его в облаках и не видят, но слышат хорошо.

Ладно, думаю, левым разворотом туда не пойду, они меня там ждут слева, захожу справа. И тут вспоминаю, что там рядом должна быть телебашня, которой я вообще не вижу, и вот ее я сейчас со всеми этими маневрами точно найду.

Ухожу с большим креном и скоростью, чтобы не попали.

Делаю третий заход. Нахожу дворец, но снова не вышел на него в лоб, он у меня слева остался. Т. е. с трех заходов я не могу в цель прицелиться — со мной такого никогда не было.

Потом еще один заход на дворец сделал, тоже безрезультатно, и тут меня уже всерьез поливать начали, изо всех видов оружия.

Стало ясно, что, если еще заход сделаю, меня собьют. Они уже пристрелялись и ждут меня. Вытащат ракету типа «Стингер», и все, придется прыгать над городом.

Я развернулся, набрал высоту, ушел к Игорю. Докладываю командующему: «Погоды нет. Работать нельзя».

Он отвечает: «Ладно. Возвращайтесь». Ну я забрал ведомого, мы и полетели на базу.

А там минут 15 лететь всего. И уже на подлете, когда переходил на стартовый радиоканал, услышал в эфире голос Игоря Свиридова, однокашника моего, он был заместитель командира буденновского авиаполка.

А слова он произносил такие: «Да, условия для работы есть. Все нормально, поднимайте 134-го и 135-го».

Интересно, думаю, где это он работать собирается?

Слышу ответ: «134-й и 135-й взлетают!»

Ну и ладно, думаю, взлетают и взлетают. Мало ли где еще по Кавказу коллеги работают.