Впервые я встретил Эрика, когда он появился у нашего порога примерно через месяц после нашего переезда в коттедж. На нем были белая рубашка, ярко-красный жилет и большие коричневые сапоги. «Я приехал, чтобы увидеть настоящего Роджера Долтри, – заявил он. Видимо, в деревне я был не единственным молодым человеком с длинными вьющимися волосами. – Мне уже попался самозванец, и теперь я здесь, чтобы встретиться с настоящим Долтри». Акцент Эрика выдавал в нем выходца из южного графства Беркшир, и говорил он так, словно все еще жил в викторианскую эпоху. Мы сразу же подружились, и он пригласил меня к себе во двор показать, чем зарабатывает на жизнь. То еще было местечко. В большом крытом сельскохозяйственном сарае у него были цыганские караваны, шарманки, паровые двигатели и другие диковинки. На видном месте стоял лондонский автобус 1911 года с открытым верхом и лестницей сзади.

По моему мнению, Эрик и его брат Гарольд были первыми торговцами металлоломом, которые набрались смелости, чтобы постучать в двери величественных домов Англии и спросить, есть ли у хозяев хлам, от которого они хотели бы избавиться. В результате братья собрали одну из крупнейших коллекций повозок и викторианских артефактов в стране. При съемке исторических фильмов Эрик всегда был нарасхват в качестве кучера. Свою трудовую деятельность он начал десятилетиями раньше, гоняя почтовую повозку между Редингом и Лондоном, поэтому его профессионализм не подлежал сомнению. Помимо всего прочего он был идеальным человеком, чтобы помочь организовать вечеринку. Благодаря Эрику и Гвен мы устроили свадьбу века. В центре поля красовалась большая старомодная цирковая палатка. По периметру были расставлены наполовину отреставрированные транспортные средства Эрика. У нас были свиньи и цыплята на вертеле, угри в желе, ярмарочные палатки, игровые площадки и чудесные звуки шарманок. Вместо сцены был автоприцеп с сеном, а за музыку отвечала группа Bob Kerr’s Whoopee Band. У нас было все. Недоставало лишь одной вещи – документа, который подтверждал расторжение моего предыдущего брака. У нас не было выбора, кроме как отменить настоящую церемонию в загсе.

Было слишком поздно отменять вечеринку, поэтому Хизер и я решили сделать вид, будто поженились. На протяжении вечеринки нас то и дело спрашивали, как прошла церемония, и мы отвечали, что все было мило.

Проснувшись рядом со своей прекрасной «невестой» на следующее утро, я совершенно справедливо заметил что, коли мы закатили грандиозную свадебную вечеринку и все думают, что мы женаты, то зачем нам париться?

– Ах ты, Мик Джаггер, – сказала она.

Как только она это сказала, я подумал, что нам и правда лучше пожениться. Хотя я был с ней честен. Если это всерьез и надолго, то особенности моего бизнеса не должны были затронуть наш брак. Я понимал реальное положение дел. Жизнь в дороге, месяц за месяцем, может быть весьма одинокой без женской компании. Будучи одной из крупнейших рок-групп, мы проводили в турне по пять-шесть месяцев кряду. Вернуться домой и сказать жене, что я все это время вел себя хорошо, было бы ложью. Сексуальная измена никогда не должна быть причиной развода, ведь для мужчины это по большей части просто животный позыв, если только, конечно, речь идет не о любви. Отношения, основанные только на сексе, – это безумие. Люди, не узнав друг друга как следует, женятся и сразу начинают пытаться изменить партнера. Если же вы с самого начала действительно любите друг друга, то можете быть самими собой на протяжении всего жизненного пути. Иначе зачем вообще жениться?

Итак, мы отыграли свадьбу, а через год поженились по-настоящему. Исходя из личного опыта, могу сказать, что подавляющее большинство браков длятся недолго, но после всех этих лет мы все еще вместе, и я никогда не сожалел об этом. Ни единого раза. Может быть, Хизер время от времени и сожалела, но я – нет. Мне очень, очень повезло встретиться с ней в ту ночь в Speakeasy. Что можно сказать наверняка, так это то, что мы в нужное время перебрались в Сассекс. Теперь у меня был этот потрясающий вид на поля и жена, своя жизнь вдали от группы.

Что касается Пита, то у него тоже появилась семья, но он находился под давлением. Он был творцом и написал Tommy. Что же ему предпринять теперь?

У Пита возникла идея о Lifehouse – альбоме и фильме. С музыкальной точки зрения концепция была удивительной, но она оказалась настолько необычной, что ее было довольно сложно понять. В обозримом будущем загрязнение достигло такого катастрофического уровня, что городское население вынуждено жить в закрытых помещениях, нося при этом специальные костюмы для ощущений. Они позволяют искусственно стимулировать чувства, поскольку люди отрезаны от своей природной среды. Что ж, эту часть Пит предсказал верно, не так ли? Все остальные прозябают в нищете на полях. Костюмы связаны с Сетью, которая обеспечивает людей пищей и развлечениями через трубки. Люди в костюмах могут испытать тысячи переживаний в день, и это здорово, но в этом мире было один жирный минус – там не было рок-н-ролла. И тут на сцену выходит бунтарь по имени Бобби, который взламывает Сеть. Он преобразует личные данные каждого человека в музыкальные ноты, которые им же и воспроизводит. Музыка сходится к одной ноте. И эта нота дарит людям освобождение. Все они исчезают в Нирване. Конец.

Это и сегодня звучит претенциозно. Можете себе представить, как это звучало в 1971 году? И на словах все было не особо-то ясно. Придумывая историю, Пит никогда не вдавался в детали, что хорошо, если вы пишете рок-музыку, но не годится, если речь идет о фильме. Lifehouse запутывал. Полная неразбериха. Я предложил превратить идею в настоящий сценарий, но это оказалось непосильным трудом. Я понимал, что пытался сказать Пит. Когда нам открывается смысл всего, когда мы находим высшее существо, мы понимаем, что все это – музыкальная нота. Я это понял. Но как, скажите на милость, снять об этом кино? Как можно снять фильм о том, чего нет? Каждый раз, когда мы обсуждали это, речь всегда заходила о фильме, и мы просто ходили вокруг да около. Мы собирались за столом в офисе Track Records, у меня дома, у Пита дома. Кит Ламберт и Крис тоже присутствовали, и это продолжалось часами. Кит Мун и Джон начинали пить, чтобы хоть как-то скоротать время. В один особенно долгий вечер Кит снял с себя одежду, встал на голову и вывалил свои причиндалы на стол.

Я старался быть более конструктивным. Я все твердил: «В фильме будут песни. Давайте работать над песнями». Но Пит хотел работать над всем и сразу. Это был единый проект – фильм и альбом, полное мультимедийное погружение. А мы были просто слишком недалекими, чтобы это понять. Я и раньше это говорил без малейшего намека на вражду, но разговаривать с Питом – все равно что гулять по минному полю в клоунских туфлях и с завязанными глазами. Стоит ему зациклиться на чем-то, чего не понимают другие люди, его характер приобретает ужасающие черты. Его разочарование иногда выливается в злобу. В его характере есть прекрасная добрая сторона – и это та сторона, которую окружающие видят чаще всего. Но есть и другая, темная, которая может проявиться неожиданно. Пит подобен скорпиону с добрым сердцем. Неважно, насколько мило складывается разговор, вы постоянно остерегаетесь жала на хвосте.