Но некоторые комментарии переступили далеко за порог рейтинга 12+. Сперва я была польщена (когда незнакомые люди считают тебя привлекательной, это, несомненно, подпитывает эго), но перестала считать это невинным, когда кто-то поинтересовался в твите, обрезанный ли у Доминика член. Затем кто-то попросил Доминика оценить, насколько я хороша в постели. И это еще из более-менее пристойного.

У меня и без интернета достаточно пошлых мыслей.

Прибывает лифт, и мы оба тянемся к кнопке «П», но его рука добирается до нее быстрее. Господи, здесь он кажется еще выше.

В замкнутых пространствах мой мозг занимается с Домиником нехорошими вещами. Нужно воспользоваться временем наедине, чтобы узнать у него то, о чем не решалась спросить в ньюсруме.

– Правда странно, что некоторые хотят, чтобы мы снова были вместе?

– Видимо, мы хорошо притворяемся и заслуживаем этого – к счастью или нет.

– Нам правда стоит поменьше читать твиты. – Я занимаю гораздо менее внушительную позу, чем он, прислонившись к противоположной стене лифта и поигрывая с ремешком сумки. – Ты не чувствуешь себя… мошенником?

Он медлит с ответом, а затем отвечает:

– По-моему, ты ясно дала мне понять, чем мы будем заниматься, когда умоляла поучаствовать в передаче: мы рассказываем историю.

– Верно. – Я думала, что он, быть может, пытался сохранить лицо перед Кентом – ведь он ни за что бы не отказался от своих журналистских принципов. Но что, если они изначально не были такими уж строгими? Это меняет мое представление о нем – совсем чуть-чуть. Наверное, мне нравилось, что он так страстно отстаивал что-то, был непоколебимым.

– Что твоя семья думает обо всем этом? – спрашиваю я. – Они слушают передачу?

Его рот изгибается в знакомой раздражающей полуулыбке.

– Они спрашивают, что я сделал, чтобы оттолкнуть тебя.

– И ты ответил им, что причина в том, что ты не мог заснуть без колыбельной в виде подкаста о судебной системе?

– Ну да. Я собирался рассказать одному из своих приятелей из универа. Одногруппнику по бакалавриату, – добавляет он, чтобы я не дай бог не подумала, что он говорит про магистратуру. – Но мы все разъехались и не общаемся так тесно, как прежде. Иногда я жалею, что не остался учиться здесь, – говорит он, и в его голосе звучит намек на… ностальгию? – Но тогда бы у меня не было магистерской степени.

– Пять долларов.

– Не считается, мы не на работе, – говорит он, делая невинный вид. – Притворимся, что я ничего не говорил?

Я вытягиваю руку, и он со стоном вытаскивает бумажник из кармана.

В общении между нами есть эта новая легкость. И я совсем не против нее, пускай благодаря ей я и более отчетливо вижу его углы: наклон плеч, изгиб скул. Обидно, что я больше не могу просто быть на него раздраженной.

Сигнал оповещает нас о прибытии на парковку.

– Что-то лифт в последнее время такой медленный, – говорю я. – Что ж. Увидимся завтра.

Я направляюсь к комнате охраны, где мы каждое утро считываем карточки, и тут Доминик говорит:

– Погоди.

Я оборачиваюсь.

– Не хочешь… выпить со мной? В баре «Махоуни» по соседству – счастливый час. Все за полцены. Отпразднуем попадание в топ-100, – добавляет он. – Это большое достижение. Ну, то есть… мы и так весь день только и делаем, что празднуем, но в этом ведь нет ничего плохого, верно? – Он заканчивает фразу неуверенным смешком и пробегает рукой по темным волосам. Неужели он и вправду… стесняется?

– О, – начинаю я, застигнутая предложением врасплох. Выпить. Выпить с Домиником. Доминик пригласил меня выпить с ним. Дружеские посиделки двух коллег. Он пытается показать, что мы можем быть друзьями, совсем как наши двойники из альтернативной реальности после выдуманного расставания. – Я, э, не могу. Нужно покормить пса.

– Дай догадаюсь, это тот же пес, что съел твой сценарий?

Я хватаюсь рукой за рот.

– Господи. Нет, все совсем не так. Клянусь, мне правда нужно покормить пса.

– Ты ведь только недавно его взяла, да? – Черты его лица смягчаются, но я не чувствую себя расслабленнее. – Обожаю собак. Только вот хозяин не разрешает заводить домашних животных.

– В прошлом месяце. Мы все еще привыкаем друг к другу. Он немного чудак, но, типа, он мой чудак. – Так, я, кажется, несу какую-то чушь. – Я не осознавала, как сильно привязалась к нему, но и в самом деле люблю его – вопреки странностям. А может быть, и благодаря им.

На мгновение мне кажется, что я сейчас приглашу его познакомиться со своим псом.

Но это было бы нелепо, так ведь? Доминик играет со Стивом в моем доме? Я даже представить это не могу – настолько это странно.

– Ну что ж, – говорит он, кивая в сторону дверей. – Пойду выпью в одиночестве.

Я вздыхаю.

– Пожалуйста, не делай такой страдальческий вид. Я же буду винить себя.

– Не ври, я тебе таким нравлюсь больше, – машет он мне. Интересно, действительно ли он собирается в бар, чтобы напиться за полцены – одна мысль об этом кажется мне невероятно грустной. Он сказал, что подумывал о том, чтобы рассказать своим университетским друзьям о фиктивной природе наших отношений, но не упомянул друзей в Сиэтле. Я снова спрашиваю себя, чем он занимается в свободное время. Если бы мы дружили ближе, я бы могла у него без смущения об этом поинтересоваться.

Я почти жду, как он скажет что-нибудь типа «в другой раз», обещая мне, что мы выпьем снова, когда ужин моего пса не будет такой срочной проблемой. Но он не окликает меня, и, пробираясь к своей машине через парковочный лабиринт, я понимаю, что ждала этого оклика.

* * *

Я заливаю в ванну пару колпачков лавандовой пены и собираю волосы в пучок. Стив расположился на ковре посреди комнаты, пожевывая плюшевого бегемота, а на краю ванны балансирует бокал розé. Сто лет уже не принимала ванну – отчасти потому, что в моем доме не так-то просто расслабиться. Обычно я включаю подкаст, но в тишине тоже по-своему неплохо. Сегодня мне хочется выключить мозг и просто быть. (Или хотя бы попытаться.)

С передачей все отлично. (Пока что.)

Мама радостно планирует свадьбу. (И все еще сомневается насчет выпуска о го́ре, но я пытаюсь ее переубедить.)

Амина завалена работой, но мы назначили ужин на эти выходные. (И у нее прогресс с собеседованиями на работу в Вирджинии.)

Что же до Доминика…

Нет, эту тему я затрагивать не буду.

Когда я одной ногой уже стою в ванне, на раковине начинает вибрировать телефон. Хотела оставить его в спальне, но, кажется, слишком привязана к нему, количеству наших подписчиков и ленте «Твиттера».

Доминик: Надеюсь, собака-гурман отведала ужин от шеф-повара.